Попрощавшись с лавочником, Рамдас побрел дальше и, миновав череду деревень, пришел в Анджангаум. Какой-то прохожий посоветовал ему пойти в дом деревенского старосты.

Рамдас вошел в квадратный двор в традиционном старинном стиле и уселся на веранде одной из внутренних построек. На другой стороне двора спали двое людей, с головой накрывшись белыми простынями. Кроме них, во дворе не было ни души. Стояло утро, часов десять. По своему обыкновению, он бормотал Рам-мантру. Видимо, звук божественного имени вывел из дремоты одного из спящих. Протерев глаза, он разбудил второго. Тот поднялся и скрылся в доме, а первый взглянул на Рамдаса и осведомился, чего он хочет.

– Рам отправил сюда своего слугу за бхикшей, – пояснил Рамдас.

Эти слова, похоже, произвели сильнейшее впечатление на вопрошавшего. Он предложил Рамдасу сесть на коврик, а Рамдас, движимый внезапным порывом, пустился в восторженное описание славы Всевышнего и могущества Его имени. Вскоре к ним присоединился второй друг. Первый оказался деревенским старостой – хозяином дома, а второй – его семейным пуджари, родом из Упалаи, деревни милях в трех от Анджангаума. Старосту звали Мадхаврао, а пуджари – Говиндой Джоши. Оба влюбились в Рамдаса с первого взгляда. Доброта Мадхаврао не знала границ. Он завладел ногами Рамдаса и начал гладить его ступни.

– Мало того, что они распухшие и стертые, но в них засела уйма заноз, – подвел он итог обследованию.

Джоши и Мадхаврао тут же занялись ступнями Рамдаса и, проворно орудуя двумя иголками, вытащили все занозы. Были замечены также глубокие трещины и кровавые раны – в некоторых местах кожа была стерта до мяса.

Мадхаврао раздобыл немного гхи и, заполнив им все трещины и полости, обильно смазал подошвы. Потом он повел Рамдаса мыться, предварительно нанеся на все его тело растительное масло. Рамдас не мылся несколько дней, и его кожа, немилосердно открытая дневному солнцепеку и ночному холоду, стала сухой, грязной и шершавой. Не лучшим образом сказалось и долгое голодание. Со всей деликатностью Мадхаврао вымыл Рамдаса с мылом. В разгаре купания Рамдас напомнил ему о Кришне и Судаме. С великой любовью и заботой Господь нянчился с измученным телом своего верного почитателя.

После мытья он был накормлен простым и сытным обедом. День и часть ночи прошли в беседах о преданности и жизни святых. Говинда Джоши пригласил Рамдаса в свою деревню Упалаи, и на следующий день они вместе покинули Анджангаум и еще засветло пришли в деревню.

Говинда Джоши был старым бедным человеком. На пороге его лачуги – а иначе его дом не назовешь – его жена встретила Рамдаса так, будто давно ждала его прихода. Стоило ему усесться, как она принялась растирать ему ноги и заговорила по-свойски, как с родным. Какая красота души, по-детски непосредственной и наивной!

Он остался с ними на пару дней. Сотни местных жителей приходили навестить его. Все трое – Джоши, его жена и сын, проявили к нему редкостное радушие. Надо сказать, что гостеприимство индийских семей – гордость и слава этой страны. Рамдас назвал эту чету «Атримуни и Анасуя», их сына – «Даттой», а их дом – «ашрамом Атри».

Из Упалао он пошел в Ангар, куда его пригласил деревенский староста, Бальвантрао. Здесь он также был принят с добротой и любовью. Оттуда он отправился с провожатым в местечко Мохол, где его приютил Джанардана Пант, школьный учитель. Это был человек с чистейшим сердцем, искренний искатель истины. Здесь Рамдас повстречался с еще одним школьным учителем, благочестивым Бабуджи, который позаботился о поездке Рамдаса в Шолапур на автобусе.

Вместе с Бабуджи они прибыли в Шолапур, и с его помощью Рамдас обосновался в храме Пандуранги. Он остался там на день и двинулся дальше, в сторону Биджапура.

Те из нас, кому выпала честь часто видеться с Папой в последние годы, проведенные им на этой земле, хорошо помнят его веселую улыбку и шутки, которые он отпускал по поводу осаждавших его болезней, ходя едва ли они были предметом для веселья. Папа обычно называл себя счастливым наблюдателем божественных забав (лил) Рама и нам, собиравшимся вокруг него, представлял все в ярких юмористических красках. Когда мы говорили с Папой довольно долгое время, мы ясно представляли, каким восхитительным существом, неистощимым весельчаком был Папин Рам, и как любил Он отпускать шуточки со своими почитателями. В те минуты, которые останутся в памяти каждого, кто знал Папу, Рам переставал быть внушающим трепет объектом поклонения, как подобает божественной силе, но становился кем-то на редкость человечным и отзывчивым. Папа показывал нам своего Рама, как делает это ребенок, делясь с другими самой любимой игрушкой. «Вспомните Его, – сказал как-то Папа, – и Он тут же будет рядом с вами. Позовите Его, и Он сразу же откликнется на ваш зов. Любите Его, и Он тут же сделает вас своим навсегда».

Рам, говорил Папа, просто жаждет услышать призыв преданных Ему. Рам преодолеет любые расстояния, чтобы насладиться бесценной любовью своей паствы. Он даже готов принести им всякого рода невзгоды, чтобы они вспоминали и призывали Его, поскольку часто бывает, что именно в несчастье мы вспоминаем Бога! А потом, познакомив нас со своим возлюбленным Рамом, Папа сообщал о других Его особенностях. «Он – совсем не обычная Персона, – сказал как-то со смехом Папа. – Все на этой земле происходит по Его воле, Он же делает вид, будто здесь ни при чем. Ни один листок не шелохнется без Его воли. Когда он слышит, как человеческие существа говорят: "Я сделаю это, я сделаю то", Он только улыбается, ибо все делает Он один».

Папа в совершенстве разыгрывал избранную им роль, и когда болезни впервые дали о себе знать, он смеялся над ними. «Зачем вы пытаетесь изгнать его? – спрашивал Папа. «Его» значило диабет, который как раз тогда заявил о себе. – Бедняга, он пришел к Рамдасу с такой любовью! Пусть он останется, ведь он здесь тоже по воле Рама». Спустя несколько месяцев в ашрам приехал старинный почитатель, известный всем под именем «Баба». Он был гомеопатом и стал лечить Рамдаса, который, однако, взирал на все это как на очередной «акт» божественной комедии, зрителем которой он был. Когда Баба приходил к Рамдасу, чтобы дать ему гомеопатическое лекарство, Папа обычно пересказывал ему «диалог», имевший место в тот день между ним и «мистером Диабетом». Насколько помнит автор книги, слышавший от Папы много таких диалогов между ним и его болезнью, один из них состоял в следующем.

Папа сказал, что в то утро, когда он брился, Диабет щелкнул его по голове и спросил: «Скажи, этот тип опять придет сюда, чтобы дать мне пилюли?»