Джон Файн отлично понимал, что приветливость шефа, его дружелюбная улыбка означали лишь то, что он был притворщиком, не больше. Маска простоты и непринужденности, маска «равного среди равных» редко сходит с лица таких изощренных актеров, каким был «Бизон».

- Хеллоу, шеф! - откликнулся Файн. - Благодарю. Доехал хорошо, а чувствую себя… чувствую, как вы понимаете и догадываетесь, чертовски плохо!

«Бизон» добродушно засмеялся и ударил кием по шару. Костяной шар покатился, мелькая черными цифрами, по зеленому сукну и, ударившись о другой шар, с треском влетел в лузу.

- Сыграем партию? - спросил шеф.

Файн ненавидел «русский биллиард», он устал, ему хотелось сидеть у камина, вытянув ноги к огню, и, закрыв глаза, наслаждаться египетской сигаретой. Но он благоразумно скрыл свои желания.

- С удовольствием, сэр! - поспешно сказал он.

Притворился и генерал Крапс. Появление цветущего Джона Файна в биллиардной не могло улучшить настроение «Бизона». Артур Крапс презирал этого сверхспортивного молодчика. Молодой разведчик своим видом как бы говорил Крапсу: «Вы, Крапс, упиваетесь властью, а я - своей буйной молодостью. Вы жуете свой диетический салат и лакаете простоквашу. Вас по ночам терзает бессонница. Ваша песенка спета, а я свою только начинаю».

Артур Крапс не любил Файна еще и потому, что тот почти не чувствовал своей зависимости от него, не нуждался в его покровительстве, так как имел более высокого покровителя в центральном разведштабе.

На зеленом биллиардном сукне не осталось шаров. Партию выиграл «Бизон». Он положил кий поперек стола и, дружески улыбаясь, сказал:

- Спасибо, Файн, за упорное сопротивление.

Файн в свою очередь приятно улыбнулся, склонил голову:

- Благодарю за блестящую атаку, сэр.

- Ну, поговорим о «Колумбусе», - сказал «Бизон», направляясь в угол биллиардной, где пылал камин.

Приступая к тому делу, которому была посвящена вся его жизнь, генерал преобразился. Маленькие тусклые глаза заблестели, на дряблых щеках появился румянец, и в голосе прозвучала откровенная барская властность.

Устроившись в кресле правой щекой к огню, дымя вонючей сигарой, «Бизон» сказал:

- Докладывайте!

- Мой доклад, сэр, на этот раз будет очень коротким. Нам до сих пор, к сожалению, не удалось выяснить, что случилось с «Колумбусом».

«Бизон» с удивлением посмотрел на Файна и презрительно усмехнулся:

- Как это понимать? Вы, кажется, все еще не хотите верить в то, что операция «Колумбуса» провалена?

- Простите, сэр, я хотел только сказать, что мне не удалось выяснить причины провала операции «Колумбуса». Мы потеряли связь с Явором и поэтому ничего, решительно ничего не знаем. Есть основание предполагать, что провалился и Стефан Дзюба, наш резидент в Яворе.

- Как вы поддерживали с ним связь?

- С помощью проводника вагона из поезда Явор - Будапешт. Это через него мы получили документы Белограя, добытые нашим резидентом. Но проводника недавно перевели на другую линию, внутри страны.

- А рация? Имел ее яворский резидент?

- Да, имел, но пользовался ею лишь в тех случаях, когда нельзя было связаться со мной иным путем.

- Где хранился радиопередатчик?

- Дзюба имел абсолютно надежный тайник. В безлюдном горном лесу.

«Бизон» задумчиво посмотрел на огонь камина, погрел над ним руки.

- Так вы полагаете, - сказал он после паузы, - что вместе с Кларком провалились резидент Дзюба и агент Скибан?

- Да, сэр.

- А какие у вас основания для этого?

- Полное молчание Дзюбы. Потеряв возможность информировать меня через проводника поезда Явор - Будапешт, Дзюба должен был немедленно связаться со мной по радио. Он этого не сделал. Значит - провал!

- Не обязательно, - возразил «Бизон». - Вы, надеюсь регулярно читаете «Закарпатскую правду»?

- Да, сэр.

- А почему номер от двадцать пятого апреля не читали?

- Еще не раздобыл. А что там?

«Бизон» потянулся к каминной мраморной доске, взял портфель, вытащил из него свежий номер «Закарпатской правды».

- Обратите внимание на заметку, напечатанную на четвертой странице, в отделе происшествий.

Нахмурившись, предчувствуя недоброе, Файн прочитал следующее:

«Недавно на горной дороге в Оленьем урочище свалилась в пропасть грузовая машина, принадлежащая яворской артели „Мебель“. При катастрофе погибли председатель правления Дзюба и шофер Скибан, Районная автомобильная инспекция установила причины аварии, Дзюба, не имея водительских прав, отстранил от управления машиной Скибана и сел за руль. Находясь в нетрезвом состоянии, разгулявшийся администратор преступно использовал свою власть, что стоило жизни ему и шоферу, а правлению артели - машины».

Джон Файн вернул газету «Бизону», шумно вздохнул;

- Фу, отлегло от сердца! Признаться, я ожидал худшего. Значит, Дзюба и Скибан не провалились вместе с Кларком. О, это резко меняет все мои предположения.

- Рано радуетесь, Файн, - поморщился «Бизон». - По-моему, не исключен все-таки провал и Дзюбы.

- А как же газетная хроника?

- Эту хронику могла сочинить советская контрразведка с целью ввести нас в заблуждение.

- Но «Закарпатскую правду» читаем не только мы с вами. В Оленьем урочище живут тысячи людей. Их не введешь в заблуждение. Нет, сэр, заметка наверняка соответствует действительности.

- Допустим, что это событие имело место. Но какова его истинная причина? В самом ли деле Дзюба был пьян? Не направил ли он грузовик в пропасть сознательно? Если так, то почему? Не потому ли, что почувствовал на шее петлю этого, как его…

- Зубавина, - подсказал Файн.

- Вот именно. Поняв безвыходность своего положения, он и покончил с собой.

- Опять невозможно, сэр.

- Почему?

Файн указал глазами на «Закарпатскую правду»:

- В этом случае газета не напечатала бы такой заметки.

- Все возможно, Файн. У советских разведчиков хорошая фантазия и много резервных, самых неожиданных приемов. Не будем забывать об этом… Дзюба мог напиться до безрассудного состояния?

- Нет. Он пил много, но умело.

- Вот видите! - обрадовался «Бизон». - Значит, версия газеты подозрительна.

Файн не согласился с шефом.

- Сэр, ничего подозрительного в этом нет. Дзюба мог отобрать руль у Скибана, мог перед этим изрядно выпить, мог нечаянно загнать машину в пропасть.

- Не верю! Что поделаешь, Файн, если нюх у меня такой, что любая ищейка позавидует! - «Бизон» любовно пощелкал себя по рыхлому, мясистому носу. - Чую: не так что-то, не по правде… Однако вернемся к «Колумбусу». Что вы сделали для выяснения его положения? Почему не послали в Явор специального человека?