Капитан между тем рассеянно бросил псу хлеб, и тот поймал кусочек еще на лету, проглотил, не разжевывая, и в ожидании продолжения пира уставился на хозяина. Ламберт отломил крошку и положил себе в рот, подумал и отдал псу весь ломоть. Стаффорд, медленно смаковавший вино, следил за любимцем Ламберта, хмуро сведя брови у переносицы.

Пес схватил угощение и, пока его не отобрали, довольный, потрусил к отогнутому пологу, за которым виднелась залитая светом походных костров стоянка.

Это случилось неожиданно. Пес сделал несколько шагов, и тут странно вильнул, словно его ударили. Он мгновенно осел на землю, так и не достигнув полога, его тело содрогалось от конвульсий. Из открытой пасти выпал хлеб и потекла белая пена.

Ламберт, оцепенев, смотрел на мертвого любимца, и с лица его схлынула кровь. Стаффорд, охваченный ужасом, выронил стакан. Лукай дернулся, позабыв про боль. Молчание становилось невыносимым, воины остолбенели от осознания страшной правды.

Всего пару минут назад капитан проглотил проклятый крошечный кусочек отравленного хлеба…

Ламберт бессильно опустился на табурет, скрипнувший под ним. На лбу выступили капельки пота, пальцы судорожно затеребили завязки плаща.

– Лекарь! – пробормотал Стаффорд, в панике бросаясь вон из шатра. В тишине ночи раздался его ужасающий вопль: – Герон!!!

Лукай знал, кто убийца! И это имя крутилось у него в голове. Позабыв про ранение, он метнулся из шатра в темноту ночи и заорал забеспокоившимся воинам:

– Где Лариэлл?!

– Не видел! – вытягивая шею, крикнул Рорин.

– Да что случилось? – всполошились воины.

Лекарь, схватив сумку, несся быстрее Стаффорда в капитанскую палатку.

– Ламберта отравили, – произнес Лукай, и его голос прозвучал в гробовой тишине.

На лицах вояк отразился почти животный ужас. Началась сумятица, все бросились к шатру, где лекарь судорожно бил хрипящего капитана по щекам и пытался, разжав сомкнутые зубы, всыпать в рот порошок противоядия. Стаффорд в панике метался по шатру, схватившись за голову.

– Кто? – вскричал Бигдиш, не находя себе места.

Он уже побывал в шатре, выбежал и теперь протиснулся обратно. В это время Лукай носился по лагерю, пытаясь отыскать убийцу.

– Где Лариэлл? – быстро спросил он.

– Это Лариэлл? – коротко процедил Бигдиш, а потом вдруг заорал, надрывая глотку: – Это Лариэлл!!!

Лагерь наполнился суматошным движением. Воины с факелами обыскивали ближайшие заросли, ведь во тьме эльфийских чащ убийца все равно не смог бы уйти далеко. Лес страшен, наполнен зверьем. Хотя мальчик в алом плаще сейчас представлял собой в его глазах самое отвратительное чудовище из всех существующих в Невендааре.

В своем шатре умирал Ламберт. Его била такая дрожь, что воины с трудом сумели уложить капитана на топчан, и он выгибался дугой, рычал, судорожно сжимая пальцами одеяло. Отчаявшийся лекарь заламывал руки, пытаясь дать ему очередное противоядие. Ничего не помогало…

– Нашел! – заорал из зарослей орешника Нибур.

Воин появился на поляне, волоча за шкирку мальчишку. Тот сопротивлялся, сопел и только повторял:

– Что вы, братцы?! Что же вы делаете?!

– В кустах притаился, свернулся комком, думал – не замечу! – хохотал рыцарь.

Лариэлл сопротивлялся, отталкивал воина, и на бледном лице мальчика проявилось выражение настоящего животного ужаса. В глазах блестели слезы испуга. Воины обступали его темным кольцом, и воздух наполнился общей ненавистью. Нибур подтащил мальчика к Лукаю, рядом с которым с непроницаемым лицом стоял обычно ухмылявшийся болтун Бигдиш.

– Лукай, Бигдиш! Что вы делаете? – По щекам Лариэлла текли слезы. – За что?!

Те молчали, с презрением рассматривая юного убийцу.

– Ты с самого начала замыслил извести его! – крикнул Лукай, и мальчик дернулся от произнесенного мечником обвинения, как от хлесткой пощечины.

– Всевышний помоги, о чем ты, мечник?

– Не поминай Всевышнего, душегуб! – выкрикнул кто-то из толпы. Над головами людей горели факелы, отчего лица казались странными, оскаленными звериными мордами.

– Ты вел на хвосте Инквизицию! – произнес Лукай.

– Я не понимаю… – пролепетал Лариэлл и неожиданно замер, как будто потерял силы сопротивляться.

– В петлю! Повесить его! – вдруг процедил Нибур.

Обезумевшие воины подхватили его слова, и ночь вздрогнула от хора жаждущих мщения голосов.

Рыцарь толкнул безвольного мальчишку, и тот повалился на колени перед Лукаем. Его глаза были обращены к мечнику, и в них стояла полная душевной боли тоска.

– Ты будешь сожалеть… – тихо шевельнулись губы Лариэлла, а в следующую секунду на его шею накинули кожаную узду, хитро завязав ее узлом Висельника.

Лариэлл вздрогнул и словно вышел из транса. Он стал свирепо отбиваться, но что значит сила мальчика по сравнению с мощью рыцаря Нибура?

– Что вы делаете?! – раздался вдруг вопль Стаффорда. – Прекратить немедленно! Бетрезен вам глаза застил?!

Он протискивался меж озлобленных воинов к Лариэллу. Его перекосило от ярости, лицо и шея горели румянцем.

– Прекратить самоуправство! – заорал он, бросаясь к Нибуру.

Он в бешенстве оттолкнул лысого рыцаря, и тот, споткнувшись, едва не повалился на спину. С диким воплем Нибур кинулся на защитника убийцы и, заработав ощутимый удар в живот, согнулся со стоном пополам.

– Душегубца защищаешь?!

– Неужели не видите, кто это?! – срывая глотку, завопил Стаффорд и указал пальцем на мальчика, похожего на затравленного зверька. – Всевышний, помоги им прозреть, безмозглым тварям!

Воины, не ожидавшие от молодого рыцаря такого страстного выступления, замерли. В то страшное мгновение лес вспыхнул яркими светляками факелов. Казалось, огни кружились в беспросветной мгле сами собой, танцевали и приближались. Инквизиторы! Они ловко выбрали нужный момент, чтобы ворваться в лагерь, когда воины были практически безоружны.

Всадники в инквизиторских одеждах пронеслись по поляне, похожие на темные приведения. Их булавы рассекали воздух, поражая всех не успевших скрыться воинов. Раненые падали с хриплыми стонами. В холщовые шатры вонзились горящие стрелы, и грубая ткань вспыхнула. Ночь озарилась яркими всполохами пламени.

Бигдиш выскочил перед конником, натягивая лук. Разгоряченная лошадь встала на дыбы, молотя копытами воздух, и чуть отпрянувший лучник с легкостью выпустил в ее грудь стрелу. Животное завалилось наземь, подминая под собой седока.

Лукай тоже схватился за меч, но рана как будто забрала все силы. Мечник с трудом удерживал меч в руке, и огонь поблескивал в начищенном клинке с глубокими желобками для стока крови. Все получилось неловко. Слишком медленно он развернулся к налетевшему стрелой врагу. На груди соперника красовался крест Инквизиции, глаза светились фанатизмом. Похоже, они действительно верили, будто совершают угодное Всевышнему дело.