— Тяжелая это неподходящее слово, — сказал Эдвард. — Это была настоящая пытка. Пища была невыносимой — ни фруктов, ни овощей, одно тушеное мясо и пудинги. Я страдал морской болезнью. Да в завершение ко всему, эти ужасные дни в Сан-Франциско. Это не город, а настоящий ад. Я заплатил за коня немыслимые деньги.

— Бедный Эдвард! Сколько вы перенесли!

— Я думаю, вы тоже через это прошли, — добавил он.

— Нет, мы добирались по суше, и я не страдала морской болезнью.

— Будь проклята эта качка, — не слыша сарказма в голосе Либби, сказал Эдвард.

Он покачал головой и добавил:

— Какое чудо, что вам удалось выжить. Вы неплохо, кстати, выглядите. Отец думал, что вы нищенствуете.

— Напротив, — сказала Либби. — Я владею землей здесь и в Сан-Франциско и собираюсь неплохо заработать на продаже фруктов и овощей, если они уродятся в этом году, я смогу построить себе в Сан-Франциско дом, в котором буду жить зимой.

Эдвард побледнел.

— Вы собираетесь остаться здесь?

— Думаю, да, — ответила она. — Мне нравится эта страна. Я думаю, у нее большое будущее.

— Но здесь нет цивилизации!

— У меня хорошие соседи, и я могу ездить в Сан-Франциско.

Эдвард осмотрел комнату.

— Вы живете одна. Так и не нашли беднягу Хью?

— Нашла, но его убили потом во время индейского восстания.

— Должно быть, это было настоящим потрясением для вас.

— Я привыкла к потрясениям.

— А где девочки?

— Они на полях с рабочими. Им так нравится копаться в земле. Скоро они прибегут на обед, пойдем, выпьем кофе.

— Здесь действительно очень уютно, — добавил Эдвард.

— В доме только две спальни и нет, к сожалению, комнаты для гостей. Вам придется спать на диване. Я настолько занята полем, что на дом не остается времени. Мы решили построить кирпичный, когда будет время и деньги. Кухня у нас на улице. Надо попросить Ах Фонга поставить вашего коня в загон.

Последовав за Либби, Эдвард сказал:

— Вы не только выжили, но и процветаете. Никогда бы не поверил.

— Может, я была создана для этой жизни. Там, в Бостоне я не была удовлетворена, — Либби сняла с печи чугунок и стала наливать кофе.

— Вы не думали снова выйти замуж?

— У меня есть один мужчина.

— Я его знаю?

— Нет.

— А где он?

— Он сейчас спит, но будет рад вам.

— Подожди Либби… Я имел в виду… — пролепетал Эдвард, когда Либби пошла в дом. Через несколько секунд она появилась с Ноэлем на руках.

— Познакомьтесь, это Ноэль Гренвил.

Нотс очень удивился.

— Ты родила здесь? Хью увидел его перед смертью?

— Нет. Хью погиб за четыре месяца до его рождения.

— Судьба иногда наносит тяжелые удары, — мягко сказал Эдвард.

— Мой отец, наверное, скажет, что так мне и надо. Я удивляюсь, что отец все еще меня ищет.

— Они ужасно скучают по тебе.

— Бедные, для них это тяжелое испытание.

— Для всех нас, не зная, где вы и живы ли. Я уверен, что отец не может забыть сказанных им слов при расставании.

— Теперь Эдвард, вы сможете заверить их, что их хрупкий, маленький цветочек превратился в крепкую виноградную лозу, — я напишу им письмо.

Послышался лай собаки и крики бегущих девочек.

— Мама, мы видели змею. Ах Фонг отсек ей мотыгой голову, а Ли собирается сварить из нее суп.

Увидев Эдварда, они замерли. Нотс поднял их на руки, и они с недоверием посмотрели на него.

— О, небеса! — глядя на загорелых, босоногих девочек, сказал он.

— Девочки, вы помните мистера Нотса. Он часто приходил к нам в Бостоне.

— Я помню, — сказала Иден. — Вы часто играли с нами в крокет.

— Правильно, и ты всегда побеждала. Вы, наверное, здесь в него не играете.

— У нас нет площадки, — ответила Иден.

— Лучше построим теннисный корт, — сказала Либби.

— И с кем мы будем играть? — сказала Иден. — Дон Мигуэль слишком стар, а Кончита толстая. Остается Мануэль и китайцы.

— Помойте руки перед едой, а потом поможете мне накрыть на стол, — сказала Либби.

Ляжка оленя, коптящаяся над огнем, украсила бы любой стол, и когда Ах Фонг поставил на стол большую тарелку с олениной, глаза у Эдварда расширились от удивления и удовольствия.

— Она была просто замечательной, — не оставляя ни куска в тарелке, сказал Нотс.

— Нам повезло, что соседи подстрелили оленя. Если бы вы приехали немного попозже, вы бы увидели здесь настоящий праздник. Я спрошу Ах Фонга, выросла ли картошка? О помидорах, клубнике и винограде говорить пока рано. Мы собираемся поставлять их в Сакраменто и Сан-Франциско.

— Боже! — сказал Эдвард. — Кто бы мог подумать? Вы всегда были в детстве такой упорной. Наверное, поэтому у вас все и ладится. Помните, как вам запрещали гулять по скалам около берега? Вас тогда все же смыло волной.

— А вы меня вытащили на берег, — смеясь, сказала Либби. — Дорогой Эдвард, вы всегда выручали меня из беды.

— Наверное, это мое призвание, — согласился Нотс.

Уложив Ноэля спать, Либби с Эдвардом поехали в поле. Эдвард притворился, что заинтересован, и вежливо слушал Либби, когда она рассказывала, как будет расти лоза и как они собираются перевозить по реке в Сан-Франциско клубнику.

На ужин у них было несколько небольших картофелин, и когда дети заснули, Либби и Эдвард присели на крыльце поговорить.

— Расскажи мне о том, что с тобой случилось после твоего отъезда, — попросил Эдвард.

Либби рассказывала, думая, как ей трудно выкинуть Гейба из этого мелодраматического рассказа. Она преподнесла все в лучшем свете, рассказав и про глупую, никому не нужную смерть Хью, и про сгоревшую при пожаре хижину.

Эдвард с такой жалостью и пониманием, не отводя глаз, смотрел на Либби, что та чуть не рассмеялась. Он напоминал спаниэля, который в детстве сидел и смотрел на нее своими огромными, преданными глазами.

— Расскажите мне теперь о том, что творится в цивилизованном мире, — сказала Либби.

Пытаясь ничего не забыть, Нотс стал рассказывать о втором сыне Кэтрин, о новом доме своего друга, новом экипаже другого, о политических скандалах и любовных интригах.

— Вы помните Джинни Бенсон? Открылось, что она крутила любовь за спиной своего мужа. Только когда у нее родился мальчик с черными волосами, ведь все в семье светлые, люди вспомнили о красивом учителе музыки, который был брюнетом. Шансы ее мужа получить высокий пост стали равны нулю.

Либби отвернулась и посмотрела на птицу пересмешника, щебетавшую на заборе. «Как узок и мал этот бостонский мир», — подумала она. Она хорошо помнила веселую, любившую танцевать Джинни и ее солидного, среднего возраста мужа Тоби, который был такой зануда. Не удивительно, что