фольклористу расскажу одну притчу, ты, как неглупый человек, должен понять смысл. Храни это в себе и ни один вопрос мне не задавай, хорошо?

— Хорошо, — ответил Александр Фёдорович.

И рассказал Мавраев небольшую притчу тихим голосом, будто сам с собой разговаривает. Через некоторое время встал и, не попрощавшись, затерялся в гуще людей. А Александр Федорович остался. Судя по всему, он жил под другим именем и продолжал прятаться от чекистов.

— А эту притчу не помнишь? — спрашиваю я отца.

— Дело в том, что Александр Фёдорович её не рассказал, то ли не помнил, то ли не успел, кто-то отвлёк в беседе, смысл притчи был в том — «я тебя не видел, и ты меня не видел»… В общем, притчу сам Назаревич мне не рассказал, лишь воспоминание о нём, Мавраеве, было. Когда я рассказал об этой истории нашим в Джурмуте, старики сказали, что, по словам Рамазана Мусалава, у Мавраева было много золотых царских монет, зашитых в широкие пояса, которые он носил на себе. С такими деньгами он мог уйти куда угодно. Много позже выяснилось, что почти 30 лет он прожил в нелегальном положении в Казахстане, где было много депортированных чеченцев и ингушей. Там легче было остаться незамеченным. Был женат на татарке, умер в 86 лет, похоронен в Целинограде Республики Казахстан, — завершил свой рассказ отец.

Чекист Имаммуса из Чоха и абрек Хизри из Джурмута

— Я про Хизри из Камилуха слышал, то ли абрек, то ли конокрад, говорят, был такой горец сурового нрава и на характер дерзкий, — говорю я отцу.

— Был такой человек, Джамалдинасул Хизри называли его камилухцы. Противоречивая личность, как и все абреки того времени. Где-то благородство и мужество, где-то чистое разбойничество, — сказал отец и начал рассказывать: — В Генеколобе был один зажиточный крестьянин, который жил праведной, честной жизнью. Мухамадибир звали его. Он бедным милостыню давал, из своей отары овец закят (обязательная выплата мусульман) снимал и жил на своём хуторе недалеко от аула. В один весенний день, когда генеколобец пахал свою землю, по извилистой дороге вдоль реки Джурмут двигался всадник на жеребце-иноходце.

Пахарь замер. На несколько минут разинутый рот закрыть не мог пахарь, был пленён статью вороного жеребца. Конь сверкал под солнцем, словно вымытое стекло. Тонкие, как струны, ноги, длинная, густая волнистая грива и хвост, бьющие о землю мощные копыта — нельзя было глаз оторвать от такого коня. Только потом пахарь разглядел всадника, своего приятеля из Тлейсеруха. Они тепло поздоровались, обнялись, и генеколобец гостя завёл в дом. Когда перед гостем поставили выпивку и еду, хозяин извинился и выбежал на улицу ещё раз взглянуть на коня. Тлейсерухцу очень не понравилось такое неравнодушие к его коню. Гость был суеверен и сильно боялся сглаза. Встревоженный, он вышел за хозяином и с порога крикнул:

— Кажется, я своего коня теряю. Каждый раз, когда что-то из моей собственности сильно нравилось человеку, я это терял. Ты глаз положил на моего коня, если у меня останется он, или с кручи свалится, или камилухцы своруют. Придётся тебе его отдать. Генеколобец засиял от радости и беспомощно спросил:

— Сколько?..

— В Цабулане (посёлок в Азербайджане) я за него отдал 15 баранов. Ещё никто столько за коня там не давал. Но это особый конь. Ты видел его скорость, и ещё он иноходец, такое ощущение, что не скачешь, а плывёшь. Очень не хочу продавать, но твои глаза мне не нравятся.

— 15 баранов хоть сегодня пригоню, — сказал Мухамадибир.

— Сегодня не надо мне. Мне надо в Тлейсерух, на обратном пути возьму ещё одну лошадь, эту оставлю у тебя, на другой со своими баранами пойду в Белоканы. Ты приготовь барашков, ты набожный, честный человек, надеюсь, что плохих не дашь, — сказал тлейсерухец, сел на коня и поскакал, как полетел. Одним словом, купил генеколобец этого коня, и во всём Джурмуте, и в Антратле он стал известен как резвый иноходец, который на скачках побеждал всех. В один летний вечер в хутор к Мухамадибиру постучался гость. Это был абрек Джамалудинасул Хизри.

Хозяину очень не понравился визит незваного гостя. Хизри попросил у него коня, чтобы пойти в Тлянаду. Мухамадибир был в полной растерянности: не дать он не может, не того характера он был человек, чтобы противиться абреку. Дать тоже жалко. Но всё же дал с надеждой на слово абрека, посчитал это менее опасным, чем отказать. По договору Хизри должен был вернуться через пару дней. Но его не было и через пару недель, и через пару месяцев. Почти каждый божий день несчастный генеколобец ходил в Камилух, чтобы узнать, вернулся ли Хизри с его конём. А Хизри всё не было. Он на вороном иноходце появлялся то в аулах Антратля, то в Тлянаде, в Чароде, Тлейсерухе и в Карахе. Все завидовали коню. Когда наступила осень и в горах выпал первый снег, всё же вернулся он в Камилух. Один уважаемый человек из его тухума отругал Хизри и сказал, чтобы немедленно отдал коня хозяину. Тот решил вернуть, тем более, наступала зима и нечем было кормить его. Заслышав конский топот, Мухамадибир выбежал на улицу, он увидел уходящего Хизри и узнал его со спины, а своего коня, привязанного к дереву, не узнал. Тот был измученный и исхудавший настолько, что рёбра торчали. От сверкающей волнистой гривы и хвоста ничего не осталось, только грязные колтуны. Ноги местами ранены, одна подкова утеряна и, видимо, давно. Мухамадибир прослезился, обнял коня и долго стоял с поникшей головой. На мгновение оторвался от лошади, поднял руки в небо и попросил Аллаха, чтобы наказал разбойника за надругательство над животным и муки, которые испытал сам хозяин.

— И что? Получил наказание Хизри?

— Через некоторое время его убили. Убил его тот чохинец-чекист, о котором я тебе говорил. Имаммуса его звали. Как-то под покровом ночи энкавэдэшники окружили дом Хизри в Камилухе. Его взяли спящим. Говорят, сами камилухцы устали от его беспредела, и многие злорадствовали. Надели на Хизри наручники, и пятеро вооружённых чекистов забрали его в Тлярату. Когда приблизились к Генеколобу, он набросился на одного из сопровождающих и попытался выхватить пистолет. Чекисты стали стрелять. Было раннее утро. Генеколобец, который спал, услышал выстрелы и выбежал на улицу. А там вооружённые люди собрались вокруг лежачего ничком человека. Люди сели на лошадей и ушли, а труп так и бросили. Знаешь, где это произошло? Именно на том повороте, откуда генеколобец забирал своего измождённого, заезженного коня, возле дерева, где конь был привязан. Именно в том месте Мухамадибир обратился к Аллаху с мольбой, чтобы мучитель нашёл гIажал (смерть). И небеса услышали мольбу.

— А что было с чекистом Имаммусой?

— Имаммуса был жестокий, подленький