что Гришин будет не один, а с Михайловым. И все, что я говорила, было единственно для того, чтобы он освободил задержанных. И не моя вина, что Михайлов меня не услышал, а Гришин не понял, о чем вообще идет речь. Я представления не имею, будет телевизионная передача или нет, я просто хотела напугать их еще одним скандалом, потому что, насколько мне известно, дело о доме престарелых в Анисовке находится на контроле уже не в областной, а в Генеральной прокуратуре.

– Так это был блеф?! – воскликнул Ильин.

– Конечно! Если потребовалось бы, я бы им могла и высадкой инопланетян пригрозить.

– Вы, наверное, в покер хорошо играете, – заметил он, на что я просто пожала плечами – не мне судить – и спросила:

– Георгий Иванович, а какие новости по делу?

– Сразу после покушения на вас мы задержали остальных фигурантов, сейчас все уже под замком. В пятницу их всех допросили под протокол, и все они дали чистосердечные признания. Еще мы разослали запросы, на некоторые из них уже получили официальные ответы, на некоторые – пока по телефону, но к утру понедельника, надеюсь, у нас будет уже все. Документы на экспертизе, так что все идет по плану. Вы оказались правы по всем пунктам, Татьяна Александровна!

– Надеюсь, что больше никто не сбежит, – вздохнула я. – А что там с моей машиной?

– Колесо поменяли и отогнали ее к вашему дому. А «Хаммер» ваших знакомых – на штрафстоянку.

Ильин ушел, а я задержалась, чтобы узнать, как там Сергей и смогли ли предупредить домашних его и Ивана, чтобы они не волновались.

– Сергей сходит с ума от беспокойства за Ивана и остальных, потому что их домашних мы нашли возможность предупредить, чтобы они не беспокоились, – сказала Лада, внимательно глядя на меня – она явно не поверила ни одному моему слову.

Вернувшись в свою палату, я сидела и смотрела на сотовый. Визитка с телефоном Маркина у меня была, но вот как ему звонить? Если к похищению Михайлова его «родные морды» отношения не имели, потому что узнали это имя от меня только вечером, то к освобождению задержанных могли. Но я боялась звонить – вдруг этот телефон мне дали именно потому, что он прослушивается?

Подозревать в этом Полянскую мне не хотелось, но приходилось, потому что для нее, как и для Ивана, главным в этой истории было сохранение баланса сил. Но если для Ивана – экономических, то для нее – политических. Михайлов не был значительной фигурой, потеря которой могла его нарушить, а вот генерал Гришин – да! Если его уберут с доски, то назначат нового. Хорошо, если на эту должность выдвинут кого-то из местных, а ведь могут и из другого региона перевести, и придется с нуля налаживать с ним отношения.

Так что сейчас Полянская играла совсем не на моей стороне, а на стороне Гришина. Как говорится, он сукин сын, но он наш сукин сын. Что же делать? А ничего не делать! Ребята знают, где я, и, если понадобится, сами выйдут на связь. А вот меня будут плотно пасти и каждое слово анализировать, чтобы выйти на интересующих их людей, к которым их могу привести только я.

Значит, спокойно лежим в клинике, лечимся и наслаждаемся заслуженным отдыхом!

И я включила телевизор – надо же чем-то себя занять. И тут на том самом канале, где показывали репортаж об Анисовке, диктор объявил, что идет подготовка передачи о полицейском беспределе в Тарасовской области, и попросил следить за анонсами.

«Ну, началось!» – подумала я.

Весь следующий день я наслаждалась ничегонеделанием, смотрела телевизор, прерываясь только на еду с последующими таблетками, уколы и почему-то капельницы. Обещанной передачи не было, но ее продолжали анонсировать, подогревая к ней интерес. Меня никто не беспокоил, и я тоже не стремилась привлекать к себе внимание.

А вот в воскресенье рвануло! После завтрака я лежала у себя под капельницей и смотрела передачу о животных.

Когда систему сняли, вошла медсестра с противоковидным костюмом, и я поняла, что меня зовет Лада.

В палате Полянской уже были два человека. Один, ответивший на мое приветствие знакомым голосом, был Ильин, а вот второго я опознала только после того, как Лада назвала его Виталием Витальевичем – это был генерал Гришин.

Полянская кивнула мне на стул и таким злым голосом, которого я у нее никогда не слышала, сказала, показывая на стоявший перед ней ноутбук:

– Тут Георгий Иванович нам кино принес. Говорит, до того интересное, что оторваться невозможно. Предлагаю посмотреть.

Заинтригованная, я присела на стул, Лада включила воспроизведение, и появилось изображение, причем это была съемка на камеру, а не на телефон.

На белом фоне сидел мужчина в гражданском, и металлический голос за кадром его представил: «Полковник полиции, заместитель начальника Тарасовского областного Управления внутренних дел Юрий Александрович Михайлов, – и предложил ему: – Кайтесь, господин полковник». И Михайлов, захлебываясь словами, начал выкладывать все свои грехи чуть ли не со школьных лет. Рассказал он и о том, как занял свою должность, что его жена добилась этого через свою тетку – жену генерала Гришина, который у нее под каблуком сидит и даже не пищит. И о своих сексуальных предпочтениях он тоже не смолчал. Потом он перешел к делу Геворкяна, которое интересовало лично меня больше всего. Он выкладывал все в мельчайших подробностях, и я узнала много нового, хотя пользы мне это уже принести не могло. Михайлов рассказал обо всех своих подручных, которые по его приказу претворяли в жизнь план отъема у Самвела его законной собственности.

Я смотрела на эту гниду и видела, что он не находится под действием скополамина или какого-то его аналога, он просто умирал от страха за свою жизнь.

Наконец он замолчал, и изображение на экране сменилось.

Съемка опять же производилась на камеру – это были моменты задержания и обыска Антоновой с Эдиком и Рябинина, причем его адвоката просто отбросили в сторону, чтобы не мешал. В кадре были и номера машин, на которых их увезли.

Изображение снова сменилось, теперь это был обшарпанный коридор какого-то учреждения, потом камера остановилась напротив двери, из-за которой раздавались крики. Дверь