папке – экземпляр Геворкяна с копиями и расписки за все годы. Эти документы гарантируют вступление Самвела в наследство – здесь предусмотрено все! В вашем сейфе они будут в безопасности, а потом, когда эта история закончится, мы их у вас заберем.

Я положила документы на стол и пододвинула к Ильину.

– А вы не боитесь отдавать такую ценность в мои руки? – усмехнулся он. – Вдруг я захочу пойти по стопам Михайлова?

– Лада! Нам с вами действительно есть чего бояться? – громко спросила я.

– Успокойся, Танюша, – раздался из моей сумки голос Полянской, и Ильин закаменел лицом. – Это Георгий Иванович так шутит. А на самом деле он исключительно порядочный человек, и мы, – выделила она, – ничем не рискуем.

– Да-а-а, Татьяна Александровна, – покачал головой он. – Не ожидал я от вас такой подставы!

– Неужели вы хоть на секунду подумали, что я способна отдать эти бесценные для моего клиента документы совершенно незнакомому человеку без свидетелей? – удивилась я. – А теперь у меня к вам большая просьба. Георгий Иванович! Вы высший офицер, так дайте мне слово чести, что генерал Гришин не слушал наш разговор.

Ильин пошел пятнами, поиграл желваками, взял со стола смартфон, выключил его и убрал в карман. И все это не произнеся ни слова.

– А ведь я тебя, Георгий Иванович, предупреждала, что у Танюши хватка ме-е-ертвая! – сказала Полянская. – Ей даже издалека пальчиком грозить нельзя, а то она тебе всю руку вместе с башкой походя отхватит и дальше пойдет! Мы с ней при встрече не целуемся и сплетни не обсуждаем, но я всегда знаю, что могу на нее рассчитывать, а она – на меня! И именно поэтому я для нее Лада. Прими к сведению!

– Спасибо вам большое, Лада, и до свиданья, – сказала я. – Вы уже знаете, что мой телефон прослушивается, так что всю нашу беседу слышали люди Михайлова, а вот дальнейший разговор – не для их ушей.

Я отключила смартфон и, вынув из него аккумулятор, сложила их вместе и снова положила в наружный карман сумки, а потом сказала:

– Давайте перейдем к делу. Как мне сказала госпожа Полянская, вы обещали мне помочь. Точнее, себе, потому что покушение на мошенничество в особо крупном размере путем подделки документов – это ваша епархия, а к нему в довесок еще много чего наберется, в том числе и тяжкого. Так что раскрытие этого дела будет на вашем счету. Я выяснила все возможное, а вот доводить дело до конца предстоит вам. Дайте мне лист бумаги, и я начерчу вам всю схему преступления. В общем-то ничего сложного, но потребуется направлять официальные запросы во множество инстанций. Если бы у меня было время, я бы нашла какие-нибудь обходные пути, а вот его-то у моего клиента и нет!

Следующие полчаса я объясняла им, как я вижу эту аферу, и, когда закончила, отдала им диктофонную кассету и файл с фальшивым договором.

– Пожалуйста, выжмите из этого листка все, что возможно, а запись послушайте просто для того, чтобы иметь представление о фигурантах этого дела.

– Какой же извращенный ум надо иметь, чтобы все это задумать! – вздохнул Родионов. – Какую ненависть испытывать! Какую жестокость! Это же фашизм в чистом виде!

А вот Ильин подошел к этому делу не столь эмоционально:

– Думаю, мы все сделаем задолго до восемнадцатого. Нам, собственно, действительно только и осталось, что запросы разослать и собрать ответы. Да-а-а, – внимательно глядя на меня, протянул он. – Теперь я понимаю, почему Клавдия Петровна вас так ценит.

– Все! – сказала я, поднимаясь. – Мавр сделал свое дело, мавр идет домой, а то меня уже ноги не держат! Господи! Как же я буду спать этой ночью! Без задних лап! И до упора! Пока самой не надоест!

– Желаю вам хорошо отдохнуть, – сказал Ильин, а Родионов, уже выходя из комнаты отдыха со своей курткой в руках, предложил:

– Я вас домой отвезу, потому что своей машины у вас сейчас нет, а так будет для вас безопаснее. Водителю я уже позвонил, должен ждать.

– Ты, Николай Николаевич, потом сюда возвращайся, – велел ему Ильин и, кивнув на принесенные мной документы, объяснил: – Нам с тобой сегодня еще работать и работать.

Николай Николаевич помог мне надеть пуховик, мы вышли и спустились на лифте вниз.

Выезжали мы из двора, но я была уверена, что Куликов и Рамзес это предусмотрели и обязательно поедут за нами.

В машине мы с Родионовым молчали – кто же ведет серьезные разговоры при водителе? – а общих тем для несерьезных у нас не было.

Мы остановились, немного не доехав до моего подъезда – все было уже заставлено другими машинами.

Родионов вышел первым и помог выйти мне. Мы прошли немного в сторону моего подъезда, и он сказал:

– Татьяна Александровна, а вы не хотите вернуться в следствие? Походите годик в старом звании, а потом получите майора и дальше все в ваших руках.

– Спасибо, но я привыкла быть сама себе хозяйка и ничьей власти над собой больше не потерплю.

Мы начали прощаться, и тут раздался визгливый лай соседской собаки, а там и она сама появилась вместе с хозяйкой. Я хотела поздороваться с ней, но при виде меня женщина схватила свою истеричку на руки и бросилась прочь, как черт от ладана.

– Странно. У нас с ней всегда были хорошие отношения. Почему вдруг сейчас такая реакция? – медленно сказала я и вздохнула: – Николай Николаевич, что-то мне как-то не кошерно. Как бы ни засада у меня была сейчас в квартире? Обыскали они ее днем, а потом оставили в ней людей меня дожидаться.

– Это легко проверить, – сказал он и тут же вызвал дежурную опергруппу с криминалистами.

Машины с ними приехали буквально через несколько минут, я отдала им ключи от квартиры, и они скрылись в подъезде.

– Не понимаю я Михайлова, – сказала я. – Ведь понял уже, что ему конец. Зачем же еще и это устраивать?

– А может быть, те, кто сидят в квартире, об этом просто не знают? – возразил Родионов.

– Что же, они в засаду без связи пошли? Или это люди