Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внимательно слушая Олега, Вера думала: «Интересно, составила ли завещание Милавина, и если составила, то кому достанется ее громадное состояние? Недолго мадам пользовалась деньгами мужа. Поплавала в бассейне с шампанским — дай другим. Желающих «тьмы и тьмы», а финансовые ресурсы ограниченны».
Олег докурил сигарету, допил виски и придвинулся к Вере.
— Верочка-вербеночка![6] Ты не уйдешь, не оставишь меня одного? Мне тоскливо. Страшно. — Он потянулся губами к ее рту.
Вере был противен этот слюнявый поцелуй. Но ей пришлось заставить себя «раствориться в любви». Что оказалось непросто. Чувство брезгливости все отодвинуло на второй план. Хотелось сбросить с себя Пшеничного и бежать в душ.
«И как Милавина могла влюбиться в такого придурка, как Олег? — недоумевала Астрова. — Нос птичий, подбородок острый, волосы каким-то нелепым углом лежат на лбу, сам нескладный, худосочный, до противного задиристый. Нет! Так не годится, — остановила она себя. — Надо взглянуть на него с другой точки зрения. Нос — почти орлиный, подбородок — интеллигентный, волосы — шелковистые. Нескладен — очарование застенчивости. Худосочный — стройный. Задиристый — остроумный!.. Нет, все не то!.. Но что-то же ей нравилось в нем? Может, этот бешеный темп, этот пот? — Она вытерла капли со своего лба. — Это влажное поджарое тело, этот слюнявый язык, чтоб он им подавился!..
О, мой бог, мой бог, но ведь мне одним разом не отделаться! — мысленно запричитала она. — Да к тому же я должна убедить его в своей страсти, увлечь до потери разума. Только тогда он сможет добиться от Милены, чтобы она относилась ко мне как к писателю не для стадных, а для мыслящих людей.
Тело — не пустяк. Но только посредством тела я могу достичь своей цели. А все из-за Милены. Дрянь, дрянь!..» — заворочалась Вера, потеряв над собой контроль и повторяя вслух:
— Дрянь! Дрянь!
— Сейчас, Вербеночка, сейчас, — застонал Олег.
Уверенный в своей неотразимости, он услышал, как ему казалось, от изнемогавшей в тисках наслаждения Веры вместо «дрянь» — «встань». Пшеничный вывернулся.
— Так тебе больше нравится?
Вера открыла глаза и взвыла. Но, сжав кулаки, произнесла мысленно, как заклинание: «Я должна!»
ГЛАВА 16
Перед тем как нажать на кнопку домофона, подполковник Терпугов настроил себя на рабочий лад. Человек-робот: ни нервов, ни чувств. Ничего, кроме одной цели — расследование убийства.
Родители Милавиной на удивление держались бодро.
— А я верующая, — пояснила Светлана Борисовна, ее мать. — Значит, Господь решил, что так для Валечки будет лучше. Да и что ее здесь ожидало? Ну деньги, работа… А этот Пшеничный, которого она любила до безумия, бросил бы ее. Она бы страдала. Опять. Зачем? А так… Улетела на тот свет. А как соскучимся сильно, так и свидимся. Живут же дети далеко от родителей. На полярных станциях, в Америке, а моя Валечка всегда стремилась к необыкновенному. Вот и выбрала тот свет.
Полковник Терпугов одобрительно кивнул.
— Однако нам, ну тем, кто на этом, необходимо разобраться, — он заметно затруднился с продолжением фразы, — кто, так сказать, отправил Валентину туда, — и указал вверх пальцем. — Порядок такой.
— Да, я понимаю, конечно, разобраться надо. Может, Валечка хотела бы еще на какое-то время здесь задержаться… Хотя все равно все туда поедем. Но порядок… — выражая свое согласие, жалко потрясла головой Светлана Борисовна. — Порядок должен быть!
— Садитесь вот сюда, — указал на велюровое кресло с высокой спинкой Петр Михайлович, отец Милавиной. — Валечка любила на нем сидеть. Заберется с ногами и рассказывает нам свои новости… Да!..
Светлана Борисовна тем временем принесла поднос с кофейником и чашками.
— Давайте кофе пить! Мы Валечку не хотим расстраивать, пусть видит, что мы бодры, здоровы, а главное, что мы верим!..
— С удовольствием, — выдавил из себя улыбку Терпугов, подумав: «С одной стороны, оно, конечно, как бы так и следовало быть, но с другой — как-то странно. А может, правда так верят?!»
— Вы уж простите, но мне бы хотелось как можно больше узнать о жизни Валентины. Поэтому, если вы не против, начнем с ее юности.
— Пожалуйста, — покорно опустила глаза Светлана Борисовна. — Училась Валечка на химическом факультете, вот… Потом замуж вышла за Володю Милавина…
— А отчего он умер?
— Сердце. Инфаркт. Дело-то у него большое было. Нервничал. Суетился. Да и с Валечкой не дружно они жили. Любовница у него была, молодая, с именем каким-то цветочным, не вспомню. Так он хотел развестись с Валентиной и жениться на этой, цветочной. Не успел. Вот таким образом Валечка стала богатой. Радовалась она этому богатству, не скрою. Но ведь не растранжирила, а делом занялась, к которому душа лежала. Мечта у нее была духи создавать. Ах, все-таки надо было немного повременить… — забывшись, посетовала Светлана Борисовна. — Уж очень она хотела выпустить эти духи. Говорила, ошеломлю Москву на Новый год.
— А может, кто-то из родственников господина Милавина, недовольный тем, что все досталось вашей дочери, решил отомстить ей?.. Хотя, — почесал мочку уха Терпугов, — смысла в этом нет. Ведь она наверняка составила завещание. И полагаю, что единственными ее наследниками будете вы.
Светлана Борисовна опустила голову и вздохнула. Петр Михайлович погладил ее по руке.
— Близких родственников у Володи… Милавина, — пояснил он, — нет.