По мере развития кампания училась на OKR и стремилась к кардинальному преобразованию культуры. Ее цель – работать не над проблемой Африки, а в Африке и с Африкой. Как сказал мне Дэвид: «Произошли значительные изменения философского характера в отношении людей к самой идее помощи развивающимся странам, чтобы дать им все необходимое для самостоятельного роста. OKR сыграли ключевую роль в достижении этой цели».

Чтобы улучшить качество жизни самого уязвимого населения мира, ONE собрала почти $50 миллиардов для исторически значимой медицинской программы. Более того, она успешно отстаивает правила прозрачности для борьбы с коррупцией и для перенаправления ресурсов с нефтяных и газовых доходов в Африке на борьбу с нищетой. В 2005 году журнал Time назвал Боно «Человеком года» (вместе с Биллом и Мелиндой Гейтс).

* * *

Боно: С самого начала у U2 были масштабные цели; наверное, кто-то назвал бы это сумасбродством и манией величия. Эдж уже состоялся как гитарист, а Ларри – неплохой перкуссионист, но я был весьма посредственным певцом, а Адам вообще не мог играть на бас-гитаре. Но вот что мы думали: раз мы не такие хорошие, как другие группы, мы станем лучше их.

Мы были не таким слаженным, состоявшимся коллективом, как группы, которых мы ходили слушать, но между нами было взаимопонимание – фантастическая близость, настоящее волшебство. Мы решили, что сможем потрясти мир, если доживем, конечно, потому что были уверены в победе. У других групп было все, но у нас – самое главное. Именно это мы говорили себе раз за разом.

360 Degree, турне рок-группы U2 (2009)

Как мы измеряли эффективность? Спрашивали о нашем месте в мире, помимо поп-чартов и клубов. Например: Какая польза от нашей музыки? Может ли искусство вдохновить на политические изменения? В 1979 году, когда нам исполнилось всего по восемнадцать, нашей первой работой стало шоу, направленное против апартеида. Следующее – в поддержку противозачаточных средств, а надо сказать, в Ирландии это не шутки. Через несколько лет мы буквально стали костью в горле так называемых ирландских террористических групп и всех сочувствующих. Мы хотели сказать, что такие акции, как теракты в супермаркетах, когда гибнут дети, оправдать невозможно ничем. Чтобы высказать свою политическую позицию, мы обрушили на них поток желчи, и не обошлось без последствий.

В один прекрасный день наступает момент, когда хочется, чтобы твои песни были популярны. Мы много сил потратили на то, чтобы пробиться в мейнстрим. Мы стали феноменом живых выступлений, но наши синглы не прошли в хиты. Поэтому свой успех мы оценивали по количеству проданных билетов, а потом и альбомов.

За что бороться

Когда мы создали некоммерческую организацию DATA, мы действовали точно так же, как в U2. Это была группа: Люси Мэтью, Бобби Шрайвер, Джейми Драммонд и я. Мы не знали, кто поет, кто играет на басе, на барабанах и на гитаре. Но мы знали, что мы не компания хиппи, увлеченных бесплодными мечтами. Мы больше походили на панк-рок. Трезвомыслящие оппортунисты. С одной-единственной целью: списание долга беднейшим странам. И у нас хорошо получалось, мы выбирали одну цель и бросали на нее все силы.

Затем мы занялись доступностью лекарств от СПИДа для всех, еще одной четкой целью, и должен сказать, люди смеялись нам в лицо: «Вы с ума сошли! Растеряли последние мозги! Это же невозможно! Зачем бороться с заболеванием, требующим самого дорогостоящего лечения, когда можно заняться малярией или речной слепотой? Или добить полиомиелит!».

Помню, как я ответил: «Нет, мы решили бороться с этой болезнью, потому что эти два лекарства (теперь уже одно) – наглядный пример неравенства. Если ты живешь в Дублине или Пало-Альто, то сможешь получить лекарство. Если живешь в Лилонгве, Малави, в Африке, никакого лекарства ты не получишь. То есть выживешь ты или умрешь, зависит от широты и долготы. Разве это правильно?».

Я был уверен, что мы победим, потому что все знали: такого неравенства быть не должно. Вот и всё. Это происходило за много лет до того, как мы начали использовать OKR, но уже тогда я говорил: «Представьте Эверест и подумайте, как сложно на него забраться. Затем подумайте, как мы покорим эту вершину». Как покорение Эвереста, победа над СПИДом казалась почти невозможной. Сначала нужно описать ситуацию. Затем перейти к делу.

И вот сейчас 2017 год, и 21 миллион человек получили возможность пройти антиретровирусную терапию. Удивительно. И смертность, вызванная СПИДом, сократилась на 45 % за последние десять лет. Количество ВИЧ-инфицированных детей уменьшилось больше чем в два раза. И, надеюсь, к 2020 году мы полностью победим передачу вируса от матери к ребенку, чтобы покончить с этой болезнью. Думаю, еще при нашей жизни мы увидим мир без СПИДа.

Рост вместе с OKR

Наша некоммерческая группа была предпринимательской по своему духу, и мы отслеживали выполнение целей. Однако без процесса далеко не уйдешь. Когда мы стали оказывать реальное влияние и получили новые возможности, увеличился объем информации – больше измеримых процедур и результатов. Затем мы собрали одиннадцать разных групп и сформировали коалицию под эгидой ONE Campaign. У нас было столько блестящих, одаренных людей, но проблема заключалась в слишком большом количестве целей. Зеленая революция в Африке. Образование для девочек. Энергетическая нищета. Глобальное потепление. Мы хватались за все.

DATA и ONE объединили две совершенно разные культуры – это было нелегко. Мы поняли, что нам самим не хватает прозрачности. Если четких критериев нет, получаются накладки и разногласия. Люди не знают, кто и что должен делать. Одно время у нас был полный раскол.

Дело вот в чем: мы всегда мыслили масштабно, всегда ставили амбициозные цели. И они стали настолько гигантскими, что доводили людей до истощения. OKR спасли нас. Том Фрестон, председатель совета ONE, разглядел их ценность, и они стали неотъемлемой частью работы – Том сыграл крайне важную роль. OKR заставили нас мыслить трезво и обговаривать, чего мы можем достичь, учитывая наши ресурсы. Они упорядочили наш энтузиазм. А порядок нужен, потому что без него мозг работает слишком отвлеченно, абстрактно. Светофор OKR и разделение по цветам преобразовали наши собрания, скорректировали нашу стратегию, работу и результаты, сделали нас более эффективным инструментом в борьбе с крайними формами нищеты.

Поворотный момент

Когда Джон Дорр приехал на первое собрание совета директоров ONE, он задал простой и важный вопрос: «Для кого мы работаем? Кто здесь клиент?».

Мы ответили: «Джон, мы работаем для самых бедных и уязвимых жителей мира». На что Джон сказал: «Что ж, для них есть место за этим столом?».

Мы ответили: «Конечно, весь стол в их распоряжении».

Но Джон продолжил (и это было важно): «Вы можете представить себе этого человека? Будто он физически сидит за этим столом?».