на палец. — Для кого сказки, для кого быль. Слушай, товарищ капитан, и не перебивай. Одну такую побасенку. Как мы опыт получали и как за это платили.

Куминов слушал рассказ, который тихий голос вёл неторопливо и спокойно, и понимал, что не всё в этой жизни видел и знал. А если и видел, то не понимал. Потому что понять и принять, рядом с обычным миром, другой, ведущий свой путь издалека, из глубины веков и пространств, было тяжело.

Группа входила в село без опаски, хотя и осторожно. Укрывшееся на излучине реки между сопками, то хорошо просматривалось. Дей, комгруппы, выставил три секрета с пулеметами, перекрывая все выходы. На воде, за китайскими ивами, прятались еще две больших, совершенно не местных, лодки с шестью бойцами и РПД.

Нехорошим отдавало сельцо, чем-то старым и подозрительным. Сохранившаяся церквушка пряталась у лога, откуда, совсем уж безобразно, торчали вверх кресты погоста. Дей, выросший в Заволжье, косился на серо-зеленый купол с неодобрением, тянул носом сырой тяжелый запах с кладбища.

Дома остались целыми ближе к площади, а от окраин темнели остатки срубов, кое-где казавшиеся прямо омшаниками.

Дей косился на лаборантов, приданных мобильной группе специального отдела НКВД и ворчал еще больше. Ворчал, правда, про себя, законно опасаясь стычек с учеными. Тех оказалось пятеро, а двое были бабами. А что делать бабам тут, если задуматься, вообще непонятно.

Для него, уже пятнадцать лет, с глупого рядового и до капитана, погоны заслужившего кровью, тут все было ясно: недобитки. Чудом выжившие семеновцы или, чем черт не шутит, последыши Унгерна. Тех и других постоянно вроде как вылавливали подчистую, но, глядишь — появлялись снова. Разве что уже часто ходили на промысел не сами бандиты, тем уже возраст не давал браться за оружие, а дети или внуки.

Половина, а то и больше, оказывались полукровками, намешав в себе всех, живущих в округе, смуглых раскосых охотников. Поди, повоюй с такими. А тебе пихают ученых, да с такими полномочиями, что хоть вешайся. И ничего не объясняют.

Дей не любил таких шуточек, хотя и приходилось порой таскаться со всякими умниками, стараясь совершенно не показывать собственного ума. На дворе война идет, скоро восьмой год, раз надо — значит, надо. Но комгруппы внутри кипел и боролся с совестью. Совесть говорила, что надо, опыт подсказывал — как бы опять не пришлось отписываться и разъяснять — как же не смогли вернуться с операции приданные товарищи, включая гражданок. И таких случаев становилось все больше, от чего Дей мрачнел и, заходя в тайгу, сразу вешал поперек груди ППС, полностью готовый к стрельбе.

О селе Дей, работавший в трех областях пятый или шестой год, ничего не знал. И имевшиеся летуны, работавшие над районом поиска, ни разу не говорили. Поди-ка, спрячь сельцо, пусть и не самое больше… у этих вот вышло. Как и откуда на картах лаборантов неведомого Института оно оказалось — Дей боялся предположить. Потому как чересчур уж серьезным оказывалось научное учреждение, попахивая Контролем. А Контроль считался байками, и сам Дей ни разу с ним не сталкивался.

Перед спуском с сопки, лаборанты, или кто они там, учудили: разъехались в разные точки и, расставив какие-то странные приборы, полдня провели за ними, затребовав сопровождение. Еще хуже вышел результат: вся скрытность рухнула. Эти умники и умницы ходили не прячась и даже курили.

Дей не выдержал после первой же папиросы, отозвав на разговор главного. Главную, невысокую и приятно-округлую Алевтину.

— Вы что творите? — Дей смотрел на ее переносицу и старался сильно не злиться. — Зачем выдаете нас?

— Не страшно, капитан, — Алевтина, по своему обыкновению, уже надоевшему, улыбнулась. — Они сейчас нам вреда натворить не смогут. Движения нет, а датчики подземной активности молчат. Если заметили и не атаковали сразу, то варианта два: сбежать или дожидаться, по какой-то причине, своей участи.

— Какие датчики, тов…

— Этого вам знать не нужно, капитан. — Она снова растянула губы в своей улыбке. — Вы должны найти банду, зверски расправившуюся с личным составом колонны, перевозившей имущество Наркомата обороны. Мы приданы вам для улучшения результатов вашей работы и приведения потерь, при столкновении, к минимальным. А дополнительно — обязаны провести полевые эксперименты, для чего вы нам необходимы как охрана и помощь. Вы и ваши люди. Мы свое дело знаем и я могу сказать прямо — прямого контакта практически не будет.

— Почему?

— Я уже объяснила, что движения нет. А члены этой… банды, практически нейтрализованы. Единственное «но», товарищ капитан Дей — раздайте вашим людям патроны, находящиеся на наших лошадях.

И патроны, хоть смейся, хоть плачь, оказались серебряными. Тут Дею стало совсем плохо. Но приказ он выполнил.

В село группа входила с опаской, но малой. Никто не стрелял, не пытался бежать или чего еще. По указанию Алевтины — в первые срубы закинули по гранате, расплескав пыль с мусором. И все. Дальше пошли свободнее, пусть и не переставая прикрывать друг друга.

На площади, небольшой утоптанной в камень, их ждали. Бабка с внучкой и собакой Жучкой. Дей, косясь на них, кидал взгляды во все стороны. Но ничего и никого больше не увидел.

Внучка оказалась крепкой, с косой до пояса и одетой по-мужски. Жучка смотрелась самым настоящим волком, больше лаек группы в два, если не больше, раз. Собаки как взбесились, увидев, как оказалось, вовсе даже Жучка. А тот на них и не покосился.

Бабка сидела в самом настоящем инвалидном кресле, пусть и деревянном. Прямая, сухая, носатая и с темными глазами. Вся она казалась темной, от платка с ломаным и странным узором и до длиннопалых рук, крепко вцепившихся в посох. Именно посох, за каким-то чертом оказавшимся в руках калеки.

— Пришли, ироды. — громко и ясно сказала бабка. — Думала, помру, не увижу вас.

— Где мужики? — Дей направил ППС на Жучка и все лапал глазами девку, выискивая оружие. — Ну?

— По домам лежат. — Бабка смотрела на Алевтину, мягко улыбающуюся. — Лежат, да помирают, не иначе. А ты, красавица, не знаешь — с чего?

— Знаю. — Алевтина улыбнулась совершенно чарующе и Дею неожиданно захотелось пустить очередь поперек бабки, впившейся в нее глазами. — Из-за привычки не просто грабить и убивать, людей не жалеючи, а еще и жрать их потом. И домой тащить половину, семьям на харч.

— Ты посмотрите-ка, фу ты — ну ты, экая она… — протянула бабка,