Она снова оделась рангаром и поехала вместе с Тесс и Диком в форт на холме, который англичане обещали эвакуировать в ту ночь. За ними, как собачонка, в тени бежал Исмаил. Гарнизон форта сменялся только по ночам, потому что днем было слишком жарко для долгого марша солдат.

Приблизившись к форту, они увидели Тома Трайпа с его громадной собакой, силуэтом выделяющегося на фоне бастиона. Том стоял, точно бодрствующий Наполеон. С высоты он мог видеть запечатанное устье тоннеля Дика. При ярком лунном свете было бы затруднительно приблизиться к шахте или к форту незамеченным, потому что дорога была только одна.

Том увидел их. Дик свистнул, пес ответил лаем, узнав их. Том спустился с бастиона.

– Пришли посмотреть, как старые жильцы уйдут, а новые прибудут? – спросил он. – Я постою тут с вами, если можно.

– Все готово? – спросила его Ясмини.

– Да, ваша милость. Они уже час как приготовились, и все в нетерпении. Ходит легенда о том, что форт населен привидениями, и если когда-нибудь гарнизон был рад его покинуть, так это именно эти солдаты! Будем надеяться, что новый гарнизон не поверит в привидения. Хелло, вот и они!

Послышался звук уверенных шагов, и труба где-то в отдалении дала знать, что уходящий гарнизон услышал. Вскоре показался подъехавший Ютирупа в сопровождении полудюжины своих гостей, за ним следовал взвод сипаев. Если он и знал, что Ясмини наблюдает, стоя в тени, он не показал виду, но поскакал прямо вверх по холму. Тяжелое дыхание его солдат в темноте звучало, точно шепот великанов, а их громкая поступь напоминала шаги гигантов. Том Трайп как следует их вымуштровал, даже притом, что их оружие было таким же древним, как форт, в который они маршировали.

После бесконечного перерыва снова раздался горн, и маршем выступил уходящий гарнизон.

– Сосчитаем их! – прошептала Ясмини, и Тесс удивилась – зачем.

Солдаты спускались с холма со всей скоростью, на какую были способны, – полк пенджабской пехоты под командованием местного субахдара, боеприпасы, погруженные на двух мулов, да еще телега с личным имуществом; они болтали и смеялись, как будто сожаление было последним испытываемым ими чувством.

– Девяносто семь, – объявила Тесс, когда мимо прошел последний солдат.

– Ты считала сидящего рядом с возницей на телеге?

– Да.

– А еще один больной в дхули. Его считала?

– Нет.

– Значит, девяносто восемь. Том!

– Да, ваша милость?

– Не было ли там английских офицеров?

– Двое. Капитан и субалтерн. Они ушли ранним вечером.

– Что составляет… – начала Ясмини.

– …ровно сотню, – закончил Том.

– Теперь пошли отсюда, – скомандовала Ясмини. – Нам придется подняться на рассвете, чтобы встретить великий день. Я буду ждать вас всех очень рано, не забудьте. Том! Поедем с нами. Его высочество будет лично назначать стражу. Вы должны отправиться ко мне во дворец. У меня есть к вам дело.

День великой церемонии начался дурным предзнаменованием для кого-то. Взрывчатка, положенная под деревьями для того, чтобы задействовать ее на следующий день, взорвалась накануне. Возможно, какой-то идиот оставил в раскопе керосиновый фонарь, и его перевернула крыса, или случилась другая из миллиона возможностей. Никого не убило, но около десятка деревьев разнесло вдребезги, а образовавшаяся глубокая яма показала, что здесь нет и намека на сокровищницу, что было немедленно сообщено Сэмсону.

Так что эмиссару пришлось посетить церемонию, умалчивая об этой печальной новости. Но это еще не все. Ночной телеграфист, сменившись с дежурства, принес ему телеграмму от верховного эмиссара о том, что все возможные военные оркестры на весь день должны быть предоставлены магарадже и что все возможные британские офицеры всех рангов должны принять участие в процессии, чтобы почтить ее официальным одобрением.

Это особенно раздражало Сэмсона, потому что до его ушей дошло, что принцесса Ясмини намеревалась, прикрыв лицо вуалью, ехать в процессии, а на дурбаре сидеть возле своего мужа с открытым лицом. Таким образом, Сэмсон обязан был признать ее более или менее официально как консорта правящего принца. В Симлу, конечно, этого не понимают, но уже слишком поздно телеграфировать, чтобы инструкции изменили. У Сэмсона появилось мрачное предчувствие, что ему достанется позже, когда обнаружатся факты, что непременно произойдет.

Но первому досталось Сите Раму. Через два дня Сэмсон узнал, что Сита Рам посылал официальные телеграммы своим собственным кодом, весьма умно составленные и предназначенные для того, чтобы верховный эмиссар дал именно те последние инструкции. Было очевидно, что ум, куда более острый, чем у бабу, вдохновлял его; но он не выдал Ясмини. И после того, как его уволили, она наняла его своим секретарем с той же оплатой.

Но и это было еще не все. Убийца Махмуда Дасса упорно отказывался признавать себя виновным по другому обвинению, и тут выступил дворецкий Блейна со всей историей ограбления. Парламент выслушает его после, и придется заплатить огромную сумму. Полиция предлагала ему как побудительный мотив «религиозные убеждения», но он настаивал на варианте «деньги на бочку» и не находил слишком уж невыносимым то, что происходило с ним в перерывы в темной камере. Есть пределы даже тому, что может проделать индийский полицейский, не оставляя следов на теле человека и не привлекая внимания европейских офицеров.

Сверх всего этого, Сэмсону пришлось вручить Дику Блейну чек на сумму, равную его месячному жалованью, выглядеть при этом любезным, да еще более того – выглядеть любезным на дурбаре.

С другой стороны, были люди, которые наслаждались происходящим. На другом берегу реки в Сиалпуре царило радостное возбуждение – флаги, триумфальные арки, праздничная одежда и смех повсюду. Дик Блейн, который в то же утро отвозил Тесс во дворец Ясмини, вынужден был ехать медленно, чтобы избежать столкновения, потому что, несмотря на ранний час, улицы уже были полны народа. Он сам должен был во время процессии ехать верхом позади царского кортежа, в любом месте, какое он себе выберет, и он помнил, что хорошо бы поехать рядом с Томом Трайпом. Том мог бы давать ему пояснения.

Но пришлось ждать больше часа, пока не прибыли царские слоны, величественные в своих серебряных паланкинах; и Дик смотрел, как Тесс взгромождается на слона с другими женщинами. На Тесс были взятые напрокат драгоценности и вуаль, сквозь которую виднелось ее лицо; но Ясмини была плотно задрапирована с головы до пят, как будто бы ее никогда не видел ни один мужчина – и никогда не увидит. Все шло так спокойно и гладко, как и должно было быть, хотя Том Трайп носился галопом то туда, то сюда, и шея у него покраснела от натуги. Прошло еще полчаса, пока прибыл эскорт войск магараджи в ослепительно алой форме и зашагал спереди, позади и по бокам слонов. Так что Дик имел возможность подшучивать над Тесс, и он вовсю этим пользовался.