— Скажем так: у тебя остался долг перед обществом. И ты будешь оплачивать его всю оставшуюся жизнь… в качестве слуги.

Осень в городе всегда красива. Утренняя прохлада сменяется полуденным теплом, деревья пламенеют благородным золотом, а небо ясно и сине, как яйцо зарянки: в такие дни все кажется прекрасным, и жизнь впереди сулит множество чудес.

Пока мы с Люси гуляли по берегу озера, я думал о своих родителях и о том, как они жили здесь, когда еще были молоды. Наверно, вот так же бродили у воды, наслаждаясь ясным небом и погожими деньками. Впереди их ждало чудесное будущее, полное обещаний и надежд: они были вместе и верили друг в друга, потому что между ними было то удивительное чувство, которое у людей называется любовью.

— Знаешь, меня только что посетила гениальная мысль, — заговорил я. — Звучит глупо, но надеюсь на твою снисходительность.

Люси улыбнулась:

— Тебе удалось объединить в одно уравнение квантовую механику, теорию относительности и дифференциальное исчисление? Поздравляю, Хэйз. Это впечатляет.

— Я не столь амбициозен, зато мои идеи более человечны. Как насчет того, чтобы отправиться в город, вкусно пообедать и взять бутылочку хорошего вина?

— Блестящая мысль, маэстро! Только к вашему предложению есть одна поправка — еда должна быть о-о-очень калорийной.

Жизнь в городе еще не совсем наладилась после войны и последовавших за ней политических и социальных перемен. Стерильный дух элитов постепенно выветривался из городской жизни и вытеснялся живым и человеческим. Люди на улицах больше не были похожи на идеальных кукол, из ресторанов доносились густые запахи пищи, а в барах подавали настоящие вино и пиво. Везде слышались музыка, взрывы смеха, порой раздавалась громкая брань, и на скамейках в парках целовались парочки.

Казалось, что в красивом, но безжизненном манекене начинают проступать черты настоящей личности — возможно, не всегда приятной, но зато интересной и таившей в себе неисчерпаемый потенциал.

Мы с Люси повернули за угол, и благодушные мечтания, которым я предавался, вмиг разбились о суровую реальность.

— О, Хэйз! — воскликнула Люси. — Милый, давай вернемся. Мы можем пойти другой дорогой. Хэйз, не надо, не смотри!

На улице в нескольких ярдах от нас подметала мусор молодая уборщица. Без косметики и украшений, в простой рабочей униформе цвета хаки, она все-таки выглядела очень привлекательной, а ее фиолетовые волосы было видно издалека.

Я узнал Лизбет.

— Хэйз, дорогой, ты сможешь с этим справиться? — с беспокойством спросила Люси. — Даже не знаю, что бы я чувствовала на твоем месте.

Я ответил, что все в порядке, но Люси все равно взяла меня под руку, словно я был испуганным ребенком, которого следовало защитить и ободрить.

На самом деле беспокоиться было не о чем, да и бояться тоже. Лизбет нас не узнала и не могла узнать. После операции Люси, как и обещала, вернула ее к жизни. Но потом Лизбет, как и всех элитов, подвергли принудительной чистке памяти и превратили в обслуживающий персонал.

Но все равно было как-то странно вот так, на улице, встретить женщину, которую когда-то любил. Наверное, в глубине души я понимал, что что-то подобное может произойти, просто старался об этом не думать. Мне даже приходило в голову, что неплохо бы перевести Лизбет в другой город — из-за Эйприл и Хлои. Дочки и так с трудом привыкли к ее отсутствию, а если они ее увидят, это может вызвать нежелательные последствия. Малышки искренно любили меня и Люси, но я сомневался, что они готовы к подобной встрече.

Мы с Люси подошли к Лизбет, и она, прекратив работу, повернулась к нам с вежливой улыбкой. У нее был такой же вид, как и у всех переделанных элитов: спокойный, деловой, с полной сосредоточенностью на своих обязанностях.

— Добрый вечер, сэр, мэм, — произнесла она знакомым голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.

— Добрый вечер, — пробормотали мы и поскорее прошли мимо.

Вот и все.

Но когда мы стали огибать угол, на глаза мне попалась торчавшая под углом витрина: в ее стеклах я увидел смутное и размытое отражение Лизбет.

Мне показалось, что моя бывшая жена смотрит нам вслед с гневным выражением лица, а ее рука сжимает воображаемый пистолет, целясь нам в спину.

А потом медленно спускает курок.