— Она использовала в статье какие-нибудь ваши слова?

— А как же? «Источник, близкий к семье», — это я и есть. Ну, вы помните, где говорится, — Берти помолчала, вспоминая, — где говорится: «источники, близкие к семье Винковски в тот период, жившие в районе Вайолетт по соседству с молодоженами…» Да-да, «часто приходилось вызывать полицию в связи с жалобами на рукоприкладство в семье»… Она очень хорошо это написала, мне бы так даже сказать не удалось.

Тесс скептически посмотрела на пожилую женщину.

— Так вы и есть тот самый источник информации? Вы действительно были близки с Линдой и Винком Винковски?

Берти махнула рукой в сторону бывшего дома Винковски.

— Ну, я уж не знаю, куда еще ближе. От окна моей кухни до окна их спальни не больше трех метров. Летом, когда я мыла посуду на кухне, мне было отлично слышно все, что происходило у них в спальне. Они постоянно ссорились.

— И именно это вы сказали Розите Руиз?

— Ах да, той девушке из газеты — Рози. У меня где-то есть ее визитная карточка. — Берти принялась рыться в карманах халата, но в результате обнаружила только несколько использованных носовых платков.

— Берти, вы знали о том, что помимо ссор там имело место и жестокое обращение? Многие семейные пары устраивают громкие сцены с выяснением отношений, но это не значит, что все заканчивается рукоприкладством.

— Да, но в этом случае они не швыряют друг в друга вещами, а потом не вызывают «скорую».

Это было новостью для Тесс.

— «Скорую»?

— Угу. Ночью. Очень легко увидеть машину «скорой помощи» ночью. Помню, мистер Атолл был тогда еще жив, и мы говорили с ним об этом: мол, как это грустно, такая молодая пара — и постоянно несчастливы.

— Да-да, конечно. Вы можете вспомнить что-нибудь об этих… м-м-м… ссорах? Когда приехала «скорая», врачам пришлось нести миссис Винковски на носилках или она была в состоянии передвигаться самостоятельно? Вы можете описать, какого рода травмы у нее были? Может быть, они были получены случайно?

Берти откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, это выглядело эффектно, но оказалось не особенно эффективным.

— Нет, не припоминаю. Все, что я помню, — это огни фар, я ведь не стояла всю ночь у окна, наблюдая из-за занавески.

«Держу пари, именно так все и было. Наверняка не отказала в себе в удовольствии досмотреть все до конца».

— Спасибо вам, миссис Атолл. Мы очень рады, что в изложении ваших слов мы не допустили ошибку. Вы нам очень помогли, спасибо.

— И сколько денег я получу?

Это было настолько неожиданно, что Тесс даже смутилась.

— Газеты не платят за предоставляемые им сведения, миссис Атолл. Это неэтично.

— А та девушка мне заплатила. Сначала я вспомнила только про «скорую». Она спросила, может, я ошибаюсь и «скорая» приезжала не один раз, а два? Она дала мне пятьдесят долларов, и я вспомнила, что «скорая» приезжала больше трех раз.

Да, Алан Шепард был прав, но Тесс не думала, что Розита будет действовать так нагло, а главное — глупо.

— Вы уверены в этом?

— Конечно, уверена. Вы что, думаете, если кто-то даст мне пятьдесят долларов, я об этом забуду? А сегодня… сегодня интервью где-то долларов на двадцать, да?

— Вы хотите получить деньги?

— Только двадцать долларов.

— Я не имею права это делать.

— А со скидкой как вашему постоянному подписчику?

— Нет, Берти, мы не имеем права оплачивать информацию. Никто. А в особенности журналисты.

У Тесс никогда не было родных братьев и сестер, поэтому она не привыкла делиться ни с кем новостями, и особенно своими впечатлениями и переживаниями. И сейчас она думала: стоит ли рассказывать Стерлингу об оплате воспоминаний Берти Атолл? Может, лучше собрать побольше сведений о весьма сомнительных методах получения Розитой информации для статей?

Она была уверена в том, что Стерлингу будет интересно узнать об этом, но ей хотелось рассказать ему обо всем, что она узнала, еще и для того, чтобы услышать его одобрение и похвалу, чтобы он улыбнулся и сказал: «Отличная работа!» Тесс призналась себе, что влюбилась как пятнадцатилетняя школьница.

Она решила заехать в больницу к Спайку, чтобы заодно потянуть время и все обдумать, и с облегчением вздохнула, увидев двух знакомых боксеров, тренировавшихся у Дурбана. Хоть что-то шло так, как она планировала. Войдя в палату, она увидела Томми, сидевшего на стуле около кровати Спайка. Посещение разрешалось только членам семьи, но врачи, очевидно, решили, что Томми был для Спайка больше чем просто помощником, и включили его в список членов семьи. Томми держал на коленях коробку шоколадных конфет — странный подарок для человека, лежащего в коме. Он протянул коробку Тесс, но она увидела, что он уже успел съесть все конфеты, в которых были орехи, и покачала головой.

— Привет, дядя Спайк, — сказала она, не надеясь услышать ответ. Спайк продолжал лежать все так же неподвижно.

— Что говорят врачи?

— Мне — ничего, — мрачно проворчал Томми. Похоже, он еще не простил ей обстоятельств их последней встречи. «Неужели это было всего лишь вчера утром?»

— Мои предки были здесь?

Томми фыркнул, затем проговорил высоким тонким голосом, изображая Джудит Монаган: «Ты пойми, Томми, это не значит, что мы не любим его так же сильно, как ты, просто это значит, что мы очень заняты на работе».

Тесс засмеялась: он очень точно изобразил ее мать.

— Мне его очень не хватает, — произнес он уже своим обычным голосом.

— Нам всем тоже, Томми.

— Нет, неправда. По крайней мере, не так, как мне, — почти крикнул он, и один из боксеров Дурбана заглянул в дверь, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Если он умрет, вы будете грустить, но вы не будете скучать по нему каждый день, каждую минуту, как я. — Томми понизил голос. — Вы будете вспоминать о нем, только заходя в «Точку» с друзьями и смеясь над ее убогим интерьером. Или на семейных празднествах. Но вы не будете вспоминать о нем каждый день и будете думать о нем не чаще, чем о городской ярмарке.

— Но, Томми, городская ярмарка не проводится уже много лет.

— Вот именно. А когда ты в последний раз о ней вспоминала? — Он встал, положил коробку с конфетами на стул и вышел из комнаты.

Тесс никак не могла решить — прав Томми или нет. Она подошла к окну и посмотрела вниз на парковку около отделения «скорой помощи». Сколько раз ее сюда привозили родители: однажды она разбила графин, и один из кусков стекла, срикошетив от пола, впился в кожу, дойдя чуть ли не до кости. В другой раз — когда она сломала лодыжку, выпрыгнув из окна спальни. Еще одним напоминанием о пребывании в этой больнице служил длинный и тонкий шрам — сейчас скрытый бровью, — след от удара клюшкой. В тот раз она подралась с соседским мальчишкой.