1. Командование партизанского полка имени С. Лазо. Инициировали штурм в беседе с представителем политуправления Запфронта А.И. Разговоровым.

2. Батальонный комиссар А.И. Разговоров. Озвучивает перед штабом Запфронта мысль о необходимости и возможности штурма Ельни, якобы «…для оживления боевой деятельности полка имени Сергея Лазо…».

3. Командование Западного фронта. Если верить лазовскому комиссару, командующий войсками Запфронта Г.К. Жуков издает приказ на штурм Ельни, причем с «Лазо» приказано участвовать в штурме и соседним партизанским полкам.

Так-так-так… С рецептом и инициаторами понятно. А кто же оказался в ответе за ельнинскую операцию, за ее ход и результаты? Те ли, по логике, кто именно «заварил кашу»? Нет. Ошибется тот, кто укажет на кого-либо из вышеуканных субъектов, так сказать, ельнинской истории. Большие начальники в нашей стране никогда не виноваты! В рецепт командного авантюризма входят: бездарность, равнодушие, отстраненность, изначальное перекладывание ответственности на плечи проявивших инициативу. Но здесь и разрешение (даже «приказ») действовать, — авось что получится. Кончалось провалами. А они заранее не виноваты… И с Ельней получилось именно так.

В бой на Ельню шло семь партизанских колонн, у каждой были руководители. Вот все семь нянек кашу и варили… Семь штурмовых колонн, привлеченных к штурму Ельни, таковы:

1). 1-й батальон полка им. С. Лазо. Командир — старший лейтенант В.И. Медведченков.

2). 4-й батальон полка им. С. Лазо. Командир — батальонный комиссар И.И. Черкасов.

3). 5-й батальон полка им. С. Лазо. Командир — старший политрук И.Е. Майоров.

4). Сводная колонна рот из состава 1-го и 2-го батальонов полка им. 24-й годовщины РККЛ. Руководит ими комиссар этого полка.

5). 3-й батальон полка им. 24-й годовщины РККА. Командир — В. Мехоношин.

6). 1-й батальон глинковского (3-го) полка из состава соединения «Дедушки». Командир — капитан В.П. Плешкевич.

7). 3-й батальон глинковского (3-го) полка «Дедушки». Командир — Н.К. Юрков.

Обратим внимание: ни командир полка «Глинка» СИ. Иванов, ни командир полка им. С. Лазо В.В. Козубский — которому, кстати, и было формально приказано руководить всей операцией — пойти со штурмующими в город не поспешили. А вот комиссар полка им. 24-й годовщины РККА Г.С. Амиров пошел. Пошел бы и командир этого полка, но не мог, будучи болен. По свидетельству партизан полка, в последующие дни и он находился в районе боев.

Как ни странно, по сию пору внятного, последовательного, хронологически определенного, детального изложения партизанского штурма Ельни в литературе нет. Это и неудивительно: участники событий из разных полков («партий») публиковали в послевоенные десятилетия удобную себе и своей «партии» версию. А потом? Потом, да и теперь, неучаствовавшим прояснить дело уж тем более трудно. Внимание к деталям обычно способствует установлению истины по делу. Но когда дело делается тысячами людей, в городе, в течение нескольких суток, когда главное — ночами и без лишних свидетелей, когда приказания все устно и документальных приказов не отдается (не сохраняется), когда сон лишь урывками и счет дней теряется, когда впервые вражеские самолеты и танки имеют задачей уничтожить именно тебя, а ни патрон, ни гранат не осталось… Вот и в мартовской Ельне 1942 г. все сложней. Мало того, что у семи нянек дитя без глазу, так еще и у всякого Федорки свои отговорки!

В представленной на сей день хронологии ельнинских событий много путаницы. Казалось бы, убедительны даты штурма, отраженные в документации (оперативных донесениях) штаба группы армий «Центр». Немцам ни к чему было что-либо подгонять под ту или иную устраивающую кого-то версию. Деловая обеспокоенность именно в тот момент, который опасен. Конкретика принятых мер и достигнутые результаты. Однако и здесь вера исследователя не стопроцентна: если с началом партизанской операции все достоверно, то о благополучном для немецкого командования завершении событий ему можно бодро отчитаться десятком часов, а то и сутками позже (утренное оперативное донесение штаба ГА «Центр» за 28 марта), чем реально отошли из города партизанские арьергарды. Основные события ельнинского штурма произошли с вечера 22 марта по ночь на 27 марта 1942 г.

Проще всего было атаковать город с юга — из района д. Селиба, и северо-запада — от Чанцово. Эти пункты, в 2—3 км от Ельни, занятые партизанами без излишних хлопот, позволяли ворваться в город одним рывком. И ворвались! Еще до полуночи 23 марта севернее железнодорожной линии, вдоль нее в город вошли подразделения 3-го батальона глинковцев. А севернее, в нескольких сотнях метров от 3-го, повел бой за кирпичный завод 1-й батальон глинковского полка. Не без боя, но все же ошеломленные натиском, немцы вскоре оставили территорию завода, отошли к центру города. Тем временем с юга и юго-запада, по Смоленскому большаку и от Селибы, в город вступили лазовские батальоны. Возможно, это произошло чуть позже, чем атака батальонов глинковского полка, ведь те никакого боя лазовцев не слышали, потому и закрепились в районе кирпичного завода. Можно говорить о несогласованности действий полков уже в ходе атаки на городских окраинах. Однако, так или иначе, партизаны и в атаке с южного направления застали противника врасплох.

Решительные штурмовые действия партизан в городе требовали флангового обеспечения — изоляции вражеского гарнизона от сильных группировок, способных прийти ему на помощь. Западнее Ельни одна из рот 5-го батальона полка им. Лазо перехватила Смоленский большак у д. Петрово. Сложнее пришлось выполнять аналогичную задачу к юго-востоку от города. Здесь первой штурмовой ночью 2-й батальон полка им. С. Лазо (П.П. Симуховича) повел бой за Данино и взял эту деревню на ближних подступах к Ельне. Частью сил батальон выбил немцев из д. Рябинки, немцы бежали. «Калужский» (Спас-Деменский) большак на участке Ельня — Самодурово, как и требовалось, был партизанами 2-го батальона перехвачен. Уже после завершения операции, на «заседании совета отряда» (именно так названо это в соответствующем протоколе) в полку им. С. Лазо, представитель политуправления Западного фронта А.И. Разговоров особенно отмечал боевую работу батальона Симуховича: «хорошо действовал 2-й батальон — это замечательный пример…»

Слаженность, мужество и отвага в атаках батальона П.П. Симуховича неоспоримы. Однако кроме субъективных обстоятельств отметим и очень важное объективное условие, повлиявшее на успешность атак в первую ночь штурма: до атакуемых деревень Данино, Самодурово, Рябинки батальону с занимаемого рубежа Стар. Шевелево и лес западнее требовалось пройти лишь 4 километра.

Совершенно иные, крайне неблагоприятствующие условия имелись для начала операции батальонами полка им. 24-й годовщины РККА. И любое обвинение этого полка в несвоевременности первой атаки — лишь показатель предвзятости, уход от правды. Штурмовая группировка полка им. 24-й годовщины РККА вечером 22 марта 1942 г. начала выдвижение к городу двумя колоннами. Северная колонна с командованием полка следовала из д. Некрасы на Клемятино, Юрьево, Ярославль. Южная колонна была сформирована в д. Холбни, вечером выступила поротно на запад, к Ельне. Посмотрите на карту: от Холбней южной колонне до Ельни 20 километров! Столько же и от Покровского северной колонне. Даже не добавляем к этому учет отрезка от Некрас (откуда двинулись штаб полка и штабная рота) до Покровского, это 15 километров. Речь даже не о «мелочах» — о дальнем расстоянии, снегах и морозе, усталости после такого марша. Речь о ресурсе времени. Марш штурмовых рот совершался в темное время суток, и никакого иного варианта действий быть не могло. Даже в случае своевременного оповещения командования полка о начале операции, выступи батальоны днем 22-го, — риск срыва операции вдесятеро выше: агентура врага (в экстренных условиях под Ельней ею применялась ракетная сигнализация), видимость партизанских колонн для вражеской авиаразведки, вероятность быть обнаруженными у небольших гарнизонов окружавших Ельню деревень, а значит — увязнуть в бою, поднять по тревоге ельнинский гарнизон.