наивна и доверчива, и ее легко обмануть, и не должен был спускать с нее глаз. Не собираюсь ни отрицать свою вину, ни оправдываться. Я пострадал не меньше, но уверяю, доктор Кларенс, я единственный, кто способен ей помочь справиться с этим.

— Я не уверена, — категорично возражает женщина. Судя по реакции, мои слова не стали для нее откровением. А значит, Эби помнит… Я надеялся, что нет. Все гораздо сложнее, чем я думал. Она доверяла мне, я обещал ей безопасность и подвел… Я никогда не прощу себе того, что случилось, но мне придется, черт возьми, всеми правдами и неправдами заставить Эби простить меня. Еще не придумал как, но я сделаю это. Она научится доверять мне снова.

— Послушайте, док, — устало произношу, проводя ладонью по лицу. — Да, факты говорят против меня. Наша свадьба была спонтанной, а беременность незапланированной, но мы знакомы с детства…

— Это я знаю. Молли рассказала мне все. Не нужно повторяться, — осторожно обрывает меня доктор Кларенс, поправляя очки, и впервые проявляет подобие смущения и сочувствия. — Вам не стоит волноваться, что откровения вашей жены узнает кто-то еще. Это врачебная тайна врача и пациента, а я слишком дорожу своей карьерой и добрым именем, чтобы нарушать ее.

— Если вы знаете, то почему запрещаете увидеть ее? — недоумеваю я.

— Потому что вы знаете не все.

— Так расскажите мне.

— Не могу. Просто поверьте на слово, у Молли есть причины не доверять вам. Не в моих интересах разрушать семьи. Моя деятельность направлена на сохранение и налаживание отношений между супругами. Поэтому не мешайте мне делать мою работу. Позвольте помочь Молли принять то, что случилось, и подготовить почву для вашего разговора. Если сейчас я позволю вам увидеть ее, то вы только усугубите ситуацию, спровоцируете новый приступ паники. В ее моральном и физическом состоянии острый стресс может вызвать самопроизвольное прерывание беременности или отразиться на развитии плода. Уверена, что вы поймёте меня, если как следует подумаете обо всем.

— Скажите мне то, чего я не знаю! — с отчаянной мольбой прошу я. Элоиза Кларенс с сожалением качает головой.

— Не имею права, мистер Морган. Когда придет время и Молли будет готова, она расскажет вам сама. А теперь извините меня, но я должна идти к пациентам, — доктор вежливо прощается и разворачивается, чтобы уйти.

— Постойте. Еще один вопрос, — останавливаю я ее. — Сколько времени мне придется ждать?

— Сколько нужно, мистер Морган. Я дам вам знать, если ситуация стабилизируется, — Кларенс вымученно улыбается и, развернувшись, торопливо уходит прочь.

Я бессильно смотрю ей вслед, пока она не скрывается из зоны видения, и на автопилоте иду к выходу. Я не спал с той ночи. Ни минуты. Не мог себя заставить. Первые сутки провел возле реанимации, едва не свихнувшись. Потом начал действовать, связался с Бёрнсом. Сообщил о звонке Фей и ее последней выходке, потребовал вычислить суку. Он сказал, что займется и мне нужно ждать, но ждать я разучился. И я подключил все свои связи, одновременно закрыв вопрос с Купидоном. Мое первое решение в должности президента корпорации принималось не под стеклянным куполом в окружении членов совета директоров и было направлено не на преумножение капиталов и развитие бизнеса. Я нанес удар в одно из самых прибыльных теневых направлений Медеи, организовав серию пожаров и бытовых взрывов в научно-исследовательских лабораториях и подпольных цехах, где производили Купидон и Имитацию. С помощью Тима Брекстона я взломал архивы Медеи и стер всю информацию по чудо-препаратам. Когда я вернулся в больницу, на самом крупном заводе корпорации «Медея Фарм» полыхал пожар, уничтожая миллионные вложения. Эби перевели в палату, но не пустили к ней. И вот сейчас некая доктор Кларенс говорит, что я снова должен ждать. Ирония, насмешка судьбы? Или проклятие?

Не помню, как оказываюсь в автомобиле. В руках сигарета, в голове воспоминания о нашем с Эби детстве, во рту горечь, в сердце гнев. Неосознанно, на интуитивном уровне я всегда чувствовал, что она нуждается в моей защите и почти всегда оказывался рядом, если Эби была в опасности. Почему же сейчас мое проверенное годами чутье подвело? И почему, черт возьми, Эби пошла с Фей. Что эта подлая тварь ей могла наплести? И как, находясь в международном розыске, Фей оказалась незамеченной на приеме в казино, где было полно камер и охраны? А ведь Бернс предупреждал меня, что она может быть где угодно. Фей все это время была здесь и ждала удобного случая.

Брекстон не заводит мотор, ждет приказа, а я не в состоянии решить куда ехать. Я знаю, что должен делать, но необходимо все подготовить и правильно рассчитать, чтобы успеть до того, как Бернс опомнится и пришлет за мной группу задержания.

— Босс, загляни в свой мобильный, — неожиданно подает голос Брекстон. — Тим восстановил удалённые файлы с телефона Эбигейл и выслал на твою электронную почту.

Затушив сигарету, я извлекаю гаджет из кармана пальто. Нажатием пальца открываю сообщение от Тима Брекстона.

— Бл*дь, — вырывается у меня, когда я начинаю листать фотографии, полученные Эби во время приема. Похоже, это и есть «то, что я не знаю», по версии Элоизы Кларенс. Вопрос, почему Эбигейл уехала с Фей, снимается с повестки. — Сука, — глухо рычу, выронив телефон, когда дохожу до серии снимков с Ребеккой и ее референтом. Не нужно гадать, какие выводы сделала Эби, увидев фотографии. А потом… Я в полном дерьме. Никакой психолог не заставит Эбигейл согласиться снова заговорить со мной. Хотя бы заговорить… Застонав, как раненный зверь, я упираюсь лбом в холодное стекло, закрывая глаза в бессильной злобе, пытаясь придумать выход из тупика, в котором оказался по чужой воле, но по своей вине.

Глава 10

«Ее наказание станет моим искуплением.»

Сидни Шелдон.

Неделю спустя

Джером

Согласно наблюдениям криминальной психиатрии, большинство преступников испытывают нездоровую тягу к местам своих преступлений. Часто это связано с банальным желанием убедиться в отсутствии оставленных улик, но самые сдвинутые психопаты руководствуются совершенно иными побуждениями. Для них это место силы, вдохновения на новые зверства и возможность снова пережить испытанные ощущения. Для них выбранный