мужчиной. Пусть он даже мне и нравится. Пусть он даже отец моего ребенка... Господи, как все странно, запутано. Услышь меня кто со стороны, подумал бы, что чушь несу.

– Слава, не надумывай, – словно прочитав мои мысли, произносит Матвей. Невинно целует меня в нос, но при этом сжимает ладонью мою грудь. Волна бежит по телу, но не от боли, от... нет! Как он это делает? – Пойдем спать, – шепчет Матвей, я киваю, собираюсь подняться, но вдруг он берет меня на руки и выносит из гостиной. Держит меня на руках крепко, и вроде бы ему легко, но мне все равно страшно. Поэтому я прижимаюсь к мужскому телу, устраивая голову на жаркой груди. Мы поднимаемся по лестнице, входим в хозяйскую комнату. Матвей, держа меня одной рукой, резко сбрасывает с кровати покрывало и аккуратно кладет меня головой на подушку. Постель прохладная, так приятно холодит кожу. Матвей наклоняется, целует меня в уголок губ.

– Отдыхай, – говорит он и идет в ванную.

 Отдых мне необходим. Ночь выдалась еще та. Слишком много эмоций, ощущений, воспоминаний. А в голове все настолько смешалось, что я уже не ничего не понимаю, ничего не различаю. Где хорошо, а где плохо?

 В свете полной луны за окном и за мерным шумом воды в ванной я чувствую, как веки тяжелеют. Хочу подняться и пойти в маленькую комнату для прислуги, но сил не нет. Я даже не дожидаюсь Матвея – просто засыпаю.

 Снятся мне Марта и бабушка. Они такие счастливые, сидят на лавочке в нашем дворе, я тоже там, с ними. Сижу на крыльце и чищу картошку, улыбаюсь. Все правильно, все так, как должно быть. Слышу сбоку скрип калитки, ведущей в огород, и вижу Матвея. Что он здесь делает? Но спросить не успеваю – он подходит ко мне и, наклонившись, целует в щеку. Потом забирает Марту у бабушки и с нежностью смотрит на ребенка.

– Стасенька, – обращается ко мне бабушка. – Там Иваныч рыбы наловил, принес мне. Надо бы тоже к ужину почистить.

 Я смотрю на полную кастрюлю картошки и спрашиваю:

– Где рыба?

– В ведре, – кивает бабушка на тару возле лавочки.

  Я подхожу и смотрю на плавающую рыбешку. Только она почему-то голубая. Странно. Впервые вижу подобное. Опускаю руку в ведро, и рыба безропотно, как будто этого и ждала, сама плывет ко мне в руку…

 Я резко открываю глаза. Уже светло.

 Аккуратно поворачиваюсь и вижу рядом спящего Матвея. Он лежит на спине, едва прикрытый легким покрывалом… абсолютно голый. Я хотела было отвернуться из приличия, но не смогла. Даже не стесняясь, я рассматриваю его грудь, живот, руки, ноги и то, что между ног. У него красивое тело. От одного лицезрения получаешь удовольствие.

 Поглазев еще немного на Матвея, я поднимаюсь с кровати, стараясь не шуметь. Я тоже без одежды. Как неловко-то… Выхожу из комнаты и практически бегу вниз. В гостиной нахожу свою одежду и быстро натягиваю, сразу чувствуя себя увереннее.

 И что теперь? Идти готовить завтрак или ехать домой? То есть на съемную квартиру… Замираю в холле, оглядываюсь. И словно на автопилоте иду на кухню. Так же бездумно открываю холодильник, достаю продукты и начинаю готовить. В конце концов, меня никто не увольнял. А Матвея надо накормить.

 Приготовив завтрак, ставлю на плиту турку, варю кофе. Его аромат заполняет пространство, сама бы с удовольствием выпила. Аккуратно переливаю кофе в чашку, туда ложку сахара – видела, сколько Матвей себе кладет, любит крепкий и несладкий.

– Как вкусно пахнет,– слышу голос Матвея и от неожиданности вздрагиваю. – Доброе утро, – он подходит ко мне, прижимает к плечу и целует. – Как спалось?

– Хорошо, – киваю я.

– Мне тоже, – улыбается в ответ он. – Такое ощущение, что я впервые за долгое время выспался.

 Матвей шлепает босыми ногами, подходит к столу и садится. На мужчине надеты только шорты. Мышцы на груди и руках напрягаются, когда Матвей упирается локтями в стол. А я мысленно стону, потому что чувствую, как в животе что-то сжимается, сворачиваясь в тугой узел.

 Отворачиваюсь, кладу в тарелку омлет и ставлю тарелку на стол перед Матвеем. Потом рядом ставлю кофе и иду к мойке, чтобы быстренько помыть посуду, которую использовала. Да, знаю, что на кухне есть посудомоечная машина, но не буду же я ее загружать из-за одной миски и пары столовых приборов?

– А ты почему не ешь? – спрашивает вдруг Матвей.

– Не хочется.

– Это ты мне брось, садись и завтракай. Мой тренер всегда говорил, что завтрак – самый важный прием пищи за день, – голос у Матвея веселый, да и сам он такой – улыбается.

И мне не хочется ему противоречить. Мне нравится улыбчивый Матвей.

 Омлет я готовила на одного, так что вновь открываю холодильник, достаю сыр и масло. С одной полки хлеб, с другой чашку – кофе еще остался в турке, мне как раз хватит.

 Сажусь напротив Матвея. Он наблюдает за мной: как я отрезаю хлеб, сыр, делаю бутерброд и ем его. Смотрит настойчиво, я даже закашливаюсь, чуть не подавившись.

– Что такое? – спрашиваю, прожевав.

– Ничего, – качает он головой. – Просто в тебе что-то изменилось.

– Вроде бы такая же, как и вчера, – опускаю я взгляд на столешницу, хоть и сама понимаю, что он прав.

– Слава, чего ты начинаешь? – голос Матвея меняется, становится жестче. – За вчерашние сутки много чего изменилось. И мы оба в том числе. И после секса не стоит так смущаться и делать вид, что ничего не было. Для тебя кое-что в новинку, как и для меня. Но закрываться не надо.

Да, именно закрываться. Матвей прав. Я то и делала, что закрывалась от мира, от людей. Поднимаю глаза и спрашиваю:

– Все хорошо?

 Не знаю, почему я задаю именно этот вопрос. Очень неожиданно моя жизнь перевернулась за один день. Матвей улыбается, смотрит внимательно, как будто видит впервые.

– Слава, я пока сам не знаю, но не только же от меня все зависит. Приятного аппетита, – говорит без паузы и начинает уплетать омлет.

 А я хотела вот так готовить для другого, любить другого, выйти замуж за другого… Сейчас мне почему-то кажется, что Мити и не было в моей жизни. Я вспоминаю его как старого знакомого, не