но девушка не слышит, сжимая мою руку все сильнее. Черт! Больную руку.

– Пожалуйста… Матвей Георгиевич. Не надо… Не надо… Не надо…

– Слава! Прекрати истерику!

 Она замолкает и отпускает мою руку. При этом выглядит такой… Такой, что хочется ее утешить.

Глава 34

Стася

Мне больно, волнительно. Я не понимаю, что меня ждет, но четко осознаю: не боюсь.

 Его глаза снились раньше, доводя до паники. Он мне казался чудовищем, внушающим страх всем вокруг. Самым настоящим бесом из глубин ада.

 Но я не боюсь больше. Вроде и должна – даже как будто сама хочу, но стоит прислушаться к себе… Нет страха.

 Искоса бросаю взгляд на Матвея, надеясь, что он не заметит. Он совсем не страшный, даже симпатичный. Конечно, сейчас его профиль рассмотреть сложно, но осознание того, что страха больше нет, помогает. Я вспоминаю, как он улыбается – милая, почти мальчишеская улыбка. Вспоминаю, как он иногда поджимает губы, когда злится – а губы у него такие очерченные, как подведенные. Вспоминаю, как он хмурится, когда думает – появляется вертикальная складка меж бровей, которая добавляет ему возраста.

 И откуда я все это знаю? Почему помню?..

– Слава, ты во мне сейчас дыру прожжешь, – усмехается Матвей, пока я ищу внутри себя ответы на вопросы, которые никто не задавал.

– Извините, – говорю и отворачиваюсь к окну, глядя на огни города.

 Это у нас в деревне все затихает и замолкает рано, а здесь… Всегда жизнь. Машины, фонари, вывески... Странно, что я теперь часть этого. Девочка, которая хотела жить в деревне, рожать детей от Мити и, возможно, где-то работать.

 А сейчас я хочу… Еще не знаю, чего именно, но точно уже нет тех желаний, что были раньше. Да! В первую очередь – получить профессию. Потом, может быть, когда-нибудь я выйду замуж. Вроде бы обычно распланированная жизнь, но как отличается от того, чего я хотела раньше.

– Слава, ты о чем замечталась? – слышу вопрос и вздрагиваю, но всего лишь от неожиданности.

– Почему вы… то есть ты, – поправляюсь быстро, – так ко мне обращаешься? Меня все называют Стасей.

– Чтобы хоть какая-то слава мне осталась, – произносит он тихо, но я слышу.

 Слова какие-то странные и непонятные, но вызывают интерес.

– И какой славы ты лишился?

– Олимпийской, – отвечает Матвей после небольшой паузы и дальше молчит.

 Я понимаю, что мы уже подъезжаем к его дому, и почему-то боюсь потерять этот момент откровенности.

– А что произошло?

– Травма плеча, прямо во время игры, – хмурясь, отвечает Матвей. – На спорте крест, разве что в тренеры идти. Но у меня нет педагогических навыков – хреновый и ленивый вышел бы тренер, – он резко крутит руль, сворачивая на улицу, а потом косится на меня и говорит: – Я ушел в загул, Слава. Много дней не помню. Напиться и забыться – вот такой был девиз моего бессмысленного существования. А до этого спортивный режим, строгость во всем... Когда гибнут мечты – люди начинают всех вокруг ненавидеть. А себя больше всего.

– Я тебя ненавидела, – признаюсь вдруг я. Матвей медленно ко мне поворачивается, смотрит. Во взгляде его голубых глаз нет презрения и не понимания. Лишь вопрос, на который я тут же отвечаю: – Но тогда я тебя не знала.

– То есть сейчас не ненавидишь?

– Сейчас вроде как не за что. И, повторюсь, я была сама виновата. Не надо было пить с незнакомцем одной в парке. Просто... Я же должна была кого-то ненавидеть, иначе бы сошла с ума. Особенно когда узнала про ребенка. Первый раз и... такое.

 Странно, но мне легко все это говорить. Как будто веду беседу со старым знакомым. Как будто все, что я сейчас говорю, не про мужчину, что сидит рядом. Про другого человека.

– А ты, небось, уже напредставляла себе, как это должно быть? – фыркнул Матвей. – Я про первый раз.

– Я думала, что он будет с Митей. Мысленно готовилась к этому, но мне почему-то не хотелось. Когда он прикасался, пытался приставать... даже противно иногда становилось.

– Значит, ты его не любила, – резюмировал Матвей.

– Так что, может, это и хорошо, что не вышла замуж.

– Да, – киваю я.

 Потому что согласна с Матвеем. Митю я не любила. Как там говорят? Было бы счастье, да несчастье помогло. Если бы не тот случай с Матвеем, я бы сейчас была замужней. Утром доила бы коров на ферме Митиной мамы, днем готовила еду и убирала дом, а по ночам нехотя ублажала бы мужа. И так всю жизнь... Представив все это, я поежилась. Да, год я мучилась, страдала. Но всего лишь год, он закончился. А сейчас у меня есть дочка, возможность учиться и жить дальше так, как я хочу.

 Матвей тормозит у дома. Плавно въезжает на территорию и глушит мотор.

 Я продолжаю сидеть, даже когда остаюсь в машине одна. Нет, я не боюсь, точнее боюсь, но уже не Матвея, а себя. Я так долго ненавидела его, что теперь меня пугает собственная реакция на этого человека.

Он мне… нравится.

 Смотрю и понимаю это. Пытаюсь отбросить свои эмоции, трясу головой. Нет, этого не может быть. Это неправильно, что ли…

– Слава! – снова открывается дверь, как тогда, на обочине, – ты можешь прекратить?

 Что я должна прекратить? Не задаю этот вопрос, но выхожу на улицу. Кажется, я раздражаю Матвея. Конечно… Его девушки наверняка другие. Безотказные, судя по нашей первой встрече.

– Извините, – снова говорю и иду к крыльцу, чувствуя позади шаги.

 Загорается свет, который слепит глаза после ночной темноты. Я щурюсь, прикрывая глаза, и чувствую прикосновение к своей спине. Моргаю несколько раз и смотрю в лицо своего личного дьявола, бывшего дьявола. Теперь это обычный человек, довольно приятный парень, и его жизнь, кажется, была еще хуже моей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Слезы, выступившие от включившегося на крыльце света, немного смазывают картину, но я вижу, как Матвей берет мое лицо в руки, а потом хочет что-то сказать. Но не говорит…

 Я чувствую его губы на своих – это так неожиданно, непривычно, но… приятно, будоражаще. Сначала губы, теплые, чуть влажные, а потом язык, который проводит по зубам, заставляя их разомкнуться, по моему языку.

 Это и есть поцелуй? С Митей было по-другому: просто скользко, слюняво… Я