— Кьер! — Я вскинулась, испуганно заглядывая герцогу в глаза. — Этого нельзя допустить!

Герцог недоуменно вскинул бровь.

— Живодер! Он же реагирует на всплески фона. Рейд создаст такие колебания, что он однозначно бросится убивать! Самоучки никуда не денутся, но магическая зачистка прямо сейчас — это фактическое обречение какого-то человека на смерть, а может, и не одного, потому что после такого фон и неделю может бунтовать. Мы уже очень близки к разгадке, нам нужно, может быть, совсем немного времени, чтобы найти его. Газеты и так все на ушах, если к магическим беспорядкам добавятся еще и убийства одно за другим — это же будет паника!

Кьер озадаченно потер лоб.

— Я не уверен, Эрилин, что могу что-либо сделать в данной ситуации. Я сейчас не тот человек, к чьему мнению его величество будет прислушиваться. Я, конечно, поговорю с господином Престоном, ныне исполняющим обязанности главы департамента, но твоя версия не является официальной версией отдела криминалистики, я не могу ее озвучивать в качестве аргумента.

Я закусила губу, глядя на него беспомощно. Что же делать? Просто сидеть и ждать? И цинично радоваться новым трупам, надеясь по ним отыскать убийцу? Да, было дело, я сама об этом шутила. Но одно дело знать, что убийство будет, только потому, что маньяк на свободе, а другое — самим его спровоцировать.

Кьер неожиданно провел пальцем по моему лбу, разглаживая морщинки, и поцеловал в переносицу.

— Я попробую. Не думай об этом. Лучше вообще ни о чем не думай, пока не поправишься.

В ногу вдруг впились мелкие коготки, я сдавленно шикнула, но подарок Кьера уже вскарабкался мне на колени, с чувством потоптался на них, смачно зевнул, демонстрируя мелкие острые зубки, и, свернувшись клубком, громко замурлыкал.

Тоже мне, семейная идиллия.

Сердце вдруг кольнуло иголочкой страха — а вдруг его таинственный план не удастся? А вдруг короля не получится переубедить — что тогда?

Но задать этот вопрос я не осмелилась. Кьер просил верить ему, и я верила, просто… так не бывает! Со мной так не бывает. Чтобы счастье просто пришло и свалилось в руки — или, там, вломилось в окно, не суть!

Я никогда его не ждала, а теперь отчаянно боялась потерять.

Кьер поглаживал мою спину, пристроив подбородок на макушке, я чесала за ухом пушистому комку на коленях и, кажется, даже начала придремывать от разливающегося под кожей умиротворения, но тут вспомнила об еще одном вопросе.

— О чем вы беседовали с отцом?

— О тебе, конечно. Я же волновался!

— И только?

— Почему и только? Очень волновался!

Я фыркнула и куснула молчуна за шею.

— Умру от любопытства — будешь знать!

— Не умрешь. — Кьер провел ладонью по моей щеке, обхватил за шею и заставил отклониться, чтобы посмотреть в глаза. — Ты все узнаешь уже очень скоро. Потерпи, ладно, маленькая леди-дознаватель?

Я только опустила ресницы. Ладно. Терпение — это, говорят, добродетель…

К моему величайшему сожалению, засиживаться (и залеживаться…) Кьер не стал. Я, конечно, поворчала на тему того, что последнее время все только и рады от меня избавиться, прикрываясь необходимостью предоставить мне отдых, но скрепя сердце проводила герцога до… окна.

И он уже почти скрылся в тени садовых деревьев, когда я спохватилась, что уже второй раз забываю кое-что очень важное.

— Кьер! — отчаянным шепотом крикнула я в ночную темноту.

Герцог замер, вскинул голову.

— Я тебя люблю.

Потом, невесть чего застеснявшись, я торопливо захлопнула окно, задвинула защелку и почти бегом вернулась в кровать.

А через день, утром, я получила письмо, в котором Кьер среди прочего сообщал, что не смог убедить господина Престона отложить рейд и он запланирован на ближайшую среду.

Среду?

Это же завтра!

Я нервно прошлась по комнате, хмурясь так, что снова заболела голова. С силой потерла лоб, пытаясь сосредоточиться, что-то придумать. Мозг, так ясно мысливший несколько минут назад, теперь, когда он действительно понадобился, еле ворочался и как будто даже скрипел, отвыкнув от работы за две недели. Меня терзало отвратительное чувство, будто какая-то мысль вертится совсем рядом, но я не могу ее ухватить. Что-то в словах Кьера. Он что-то сказал такое…

Точно!

Я закусила губу. Поразмыслила несколько мгновений и принялась одеваться.

— Эрилин, зачем ты спускаешься? — голос маменьки зазвучал из столовой, еще пока я была на лестнице. — Марианна сейчас подаст тебе завтрак в постель. И почему ты одета? — этот возмущенный вопрос сорвался с ее губ, стоило мне показаться в дверях.

— Маменька, право слово, вы вгоняете меня в краску, — прошептала я, потупившись. — Леди не пристало появляться обнаженной в присутствии мужчин!

— Эрилин!!! Ты договоришься! Объяснись, будь любезна.

Я села за стол и потянулась за гренкой.

— Мне нужно съездить в департамент. Это не займет много времени.

— Дорогая моя, — произнес отец, перебив зарождающийся в груди матушки вопль, способный вынести стекла и побить бокалы, — я не думаю, что это разумно. Ты едва оправилась.

— Это очень важно, папа. Мне нужно просто поговорить с одним человеком, и я тут же вернусь. Никаких нагрузок на неокрепший организм, честное слово. Кто угодно из вас может сопровождать меня, если не верите на слово.

Я почувствовала, как за подол юбки что-то зацепилось, и котенок, безыскусно поименованный Пушком, принялся покорять очередную вершину. Прыгать эта мелочь даже не пыталась, но карабкалась всюду отменно.

Маменька наградила недовольным взглядом и его.

— И все-таки я не пойму, зачем ты его приволок!

Грей, на светлые братские чувства которого я недолго думая свалила появление животного в доме, одарил меня очередным ненавидящим взглядом и, с трудом расцепив сжатые челюсти, отозвался:

— Видите ли, маменька, я смел надеяться, что Эри привяжется к милому беззащитному, нуждающемуся в ее опеке существу и будет больше времени проводить дома.

— Для этого, мой дорогой, женщинам заводят детей, а не котят!

— Так то женщинам! А она — старая дева. У них котята, я узнавал.

Я только злобно прищурилась. Ах, мстишь! Ну мы посмотрим, чья месть будет страшнее. Я-то знаю, где у тебя лежат сапоги…

Спустя два часа я уже была возле здания департамента. Левое крыло его украшали леса, а привычный бульварный шум теперь разбавляли зычные голоса рабочих. На том месте, куда выходили окна криминалистического отдела, вообще в стене зияла дыра.

— Леди Рейвен, — вахтер на входе приподнялся. — Рад видеть вас в добром здравии.