Мы вернулись в машину. Юрий опять сел за руль сам – так и не смог доверить драгоценное авто сонному помощнику. Чтобы водителю было веселее, и он не уснул прямо за рулем, мы с Ильей до утра сидели с ним рядом и развлекали его всякими байками и воспоминаниями. Говорили о чем угодно, избегая лишь самой болезненной для нас темы – что будет дальше. Юра понимал это и тоже старался не трогать за живое.

* * *

Когда мы прибыли на базу, перевалило за полдень. Еще час – и опоздали бы. Юрий связался с ними через спутниковую систему и сказал, что везет пятерых членов экспедиции, которым срочно требуется медицинская помощь. Пилоты самолета были недовольны задержкой, жаловались, что теперь получат строгие выговоры, но ждали нас до последнего. В пути, буквально за несколько километров до базы, заглохла машина с аппаратурой. Мы не стали дожидаться, пока ее починят, и продолжили путь.

Последние пару километров Юрий уже не различал дороги и, ломая сухонькие кустики мощными колесами, с трудом справлялся с управлением. Мы успели. Бегом с трапа машины на трап самолета. Феликса и остальных коллег быстро перенесли в отдельный отсек.

Загудели двигатели, и самолет плавно покатился по взлетной полосе. Юрий за окошком иллюминатора поднял руку и помахал нам. На этой базе остался только он. Не по приказу, а по собственному желанию. Он мог бы улететь с нами, но в ответ на предложение только хмыкнул и молча закурил вонючий местный табак, подогревая серым дымком и без того раскаленный воздух саванны.

Полет домой был очень долгим, почти бесконечным. Меня мучили приступы тошноты и головная боль. За окном иллюминатора бескрайней сизой пеленой стелились облака. Казалось, что мы летим медленно, почти не двигаемся, зависая над землей, как игрушечный самолетик над детской кроваткой.

Неожиданно пришла в себя Ирина. Она была очень слаба и с трудом открывала глаза. Но я была рада этому бледному лицу с такой же бледной улыбкой, почти незаметно проскользнувшей по бесцветным губам. До конца полета я держала Ирочку за руку и рассказывала, что все закончилось, все прошло и как будет хорошо, какая она молодец…

Наконец самолет начал снижаться, и среди рассеивающихся облаков замелькали нитки дорог и бисеринки домов. После выжженной Африки открывшаяся панорама казалась нереально зеленой и яркой. Только-только начиналось лето.

Посадка прошла мягко. Как только спустили трап, к самолету подъехала машина скорой помощи. Носилки перекочевали туда, врачи засуетились вокруг больных. Я даже не успела спросить, куда везут Феликса, Порываева, Иру и Смольскую, где их искать. Скорее всего это была бригада из госпиталя Центра генетики: все-таки экспедиция секретная и вряд ли за ее членами приехали бы простые врачи.

Когда я уже готова была выйти с самолета на трап, Илья ловко толкнул меня в нишу у выхода и сунул мне в руки синий комбинезон с желтыми колосками и кепку. Такую спецодежду я видела на работниках, обслуживающих взлетные полосы аэродрома.

— Быстро переодевайся, — сказал Илья, в спешке натягивая на себя комбинезон.

— Зачем?

— Анна, прошу тебя, быстрее. Нас ждет машина. Надо уйти незаметно. Самолет встречали люди с Центра. Они только что уехали со скорой, но еще двое стоят с пилотом. Видишь? Пока они нас не заметили, есть шанс уйти.

— Но зачем?

— Если они тебя заберут, то и у тебя, и у меня будут большие проблемы.

— Но они же встречают нас. Так положено! Я должна вернуться в Центр.

— Тихо ты! – Илья быстро выглянул в иллюминатор. — Я все тебе объясню потом. Сейчас нет времени.

— Илья, отпусти, — я пыталась освободиться, но он прижал меня к стенке, — мне нужно в Центр! Я закричу, если ты не прекратишь.

Илья одной рукой зажал мне рот, другой достал из кармана какой-то баллончик.

— Прости, но так надо, — сказал он и брызнул холодной струйкой мне в лицо. В глазах мгновенно пожелтело, звуки слились в глухой стук, и совсем не осталось сил шевелиться. Теряя сознание, я почувствовал, как Илья подхватил меня на руки.

Очнулась я в незнакомой комнате. Возле кровати горел светильник, рядом лежала Библия. Через открытую дверь было видно небольшую кухню, там кто-то был. Я осторожно встала и на цыпочках подошла к двери. Илья что-то готовил. Рыжий лохматый пес смирно сидел у его ног и умоляюще смотрел на хозяина, топчущегося у плиты.

Я осмотрелась в поисках другого выхода или окна. Но в комнате не было окон, а единственная дверь вела на кухню. Если рвануть прямо сейчас, подумала я, то можно успеть проскочить мимо Ильи. Но куда я побегу? На меня может наброситься пес, да я и не знаю, где выход. Еще больше меня интересовал вопрос, почему я здесь, зачем Илья притащил меня сюда.

— Не бойся, заходи. Шалопай не кусается, я тоже, — сказал он. — Извини, что пришлось так поступить. Сама виновата.

Видимо он услышал шум из комнаты. Я зашла на кухню и села за стол. Илья поставил передо мной тарелку и снял с плиты аппетитное мясо с подливой.

— Кушай, тебе надо набираться сил.

— Не хочу.

— Что, боишься, отравлено? – Илья бросил кусочек мяса псу. Тот схватил его налету, смачно чавкнув, удовлетворенно проурчал и снова уставился на хозяина немигающими глазами.

— Если бы ты не кричала и дала все объяснить, я бы не использовал газ, — сказал Илья. – Поверь, если бы тебя увидели, все закончилось бы плохо.

— Зачем ты привез меня сюда?

— Это мой дом, мы за городом. Тут безопасней. Вернее, это даже не дом, а старая развалюха на небольшом частном участке земли. Развалюха — для прикрытия. Жилые помещения под землей. Так что мы, можно сказать, в подвале. А привез я тебя сюда, чтобы с тобой ничего не случилось. Понимаешь, по документам тебя больше нет. Ты погибла в Африке во время экспедиции.

— Зачем это нужно? Я же жива!

— Видишь ли, в нынешних условиях тебе очень невыгодно быть живой. Вернее, тебе не выгодно быть Анной-Амалией Лемешевой. Ты – сотрудник Центра, ты принимала участие в секретной экспедиции и тебя больше не выпустят за пределы страны.

— А зачем мне выезжать за пределы? Мне и здесь неплохо.

Илья протянул мне маленький пластиковый пакетик.

— Вот, это твой новый биометрический чип. Твой мы вырезали еще в Африке, когда ты была без сознания, и выбросили. Фактически ты осталась там. А этот носи пока с собой. Может, вживлять его снова и не придется.

Я потрогала правое плечо там, где была повязка. Значит, дело не в медицинских манипуляциях…

— Уехать отсюда нужно как можно скорее. Если мы найдем твою маму за три дня, то попробуем улететь в Африку на самолете с миссионерской группой. Это единственный шанс.

— Илья, но ведь меня видели на самолете. Меня видел Юра и пилоты самолета, врач, в конце концов. Они знают, что я жива.

— Не волнуйся, для пилотов самолета ты – просто моя дальняя родственница, миссионер, желающая вернуться на родину. Юрий никому ничего не скажет. А врач подкуплен, я ему хорошо заплатил за молчание. Он подтвердит, что тебя среди выживших не было.