И сообщает мне результаты эндоскопии.

Прошло много времени. Ее гангстерские часы по-прежнему тикают. Волны разбиваются о берег.

Я кладу голову ей на плечо.

— Не может быть, мам.

Неужели поддаться смерти легче, чем жизни? Я поворачиваюсь к ней лицом.

Она выдерживает мой взгляд. Глаза ее сухи.

— У тебя такой жуткий взгляд, — говорит она. — Но я наблюдала за тобой не менее пристально, чем ты за мной. Матери — они такие. Наблюдают за своими детьми. Мы знаем, какую власть имеет взгляд, а потому делаем вид, что не смотрим.

Начинается прилив; с его бурными водами приплывают медузы. Щупальца этих студенистых животных существуют будто по отдельности, как плацента, как парашют, как беженец, отсеченный от страны происхождения.