Женщины были рады мясу, жаловались, что соли нет совсем, то, что прятали от немчуры, почти закончилось, но я, когда трупы чистил, нашел аж три солонки, на деревню мало, конечно, но уже хлеб. Точнее, соль. Оставив женщинам мясо, они всей деревней принялись разделывать туши прямо на улице, поехал так же на санях в другую сторону, может, еще кого подстрелю, мяса много не бывает, сохранят на ледниках, наверное, правда, проблема соли стоит на первом месте.

Просидев несколько часов в «засаде» идаже не увидев ни одной животины, вернулся назад. А там уже вовсю готовили угощение, или, если точнее, еду. Женщины разошлись по-крупному, тут тебе и первое, и второе, обещали уже через часок пригласить к столу.

–Как же ты такой молоденький на войне-то оказался?– за ужином разговор был тяжелый.

Пришлось вспоминать и об убитых родителях, и о трудной судьбе, естественно, не упоминая про обучение и службу в Германии, не хотелось объяснять, что и как. Ограничился пространным рассказом о том, что просто партизанил всю войну, то с одним отрядом, то с другим. Оказалось, у половины женщин этой деревни кто-нибудь из мужчин или был в партизанах, или погиб на фронте. Парни, которые погибли здесь, были на постое, искали, похоже, именно меня, но и так деревню не забывают, периодически навещая. Весь ужин женщины уговаривали меня не соваться в лес, потеряюсь, а дожидаться партизан здесь.

–А эти твари, бандеровцы с бульбашами часто наведываются?

–Да приезжают,– согласились со мной,– но не часто. Тут делать им нечего, все давно украли, скотину последнюю еще зимой прошлого года увели. Они, как мы поняли, просто проезжали, сам же сказал, что тебя искали скорее всего.

–Как же вы тут выживали?– натурально удивился я.

–Да так и жили, то ребятки из леса придут, притащат чего-нибудь, то сами зайцев наловим, думаешь, не сможем? У каждой бабы в деревне муж охотник, неужто не научил до войны самой силки да петли ставить?

–Да, сильнее наших женщин, наверное, и нет никого на свете,– подытожил я.

–Наши мужики сильнее, а кроме них, да, никого нет,– согласились, но немного поправили меня.

Партизаны появились в деревне раньше бандеровцев. В один из вечеров, я был в бане, завалились сразу трое бородатых мужиков и давай орать. Почему орать? Так я услыхал, как они шумно идут, и ждал с пистолетом в руке, а на лавке, рядом, еще и «папаша» лежал. Вот и заорали сразу: бросай оружие, бросай оружие. А вы мне его давали?

–Слышь, пацан, не доводи до греха, брось железку, я тебе говорю,– уговаривал меня старший из вошедших, лет сорока мужчина. Одет, кстати, в чистую фуфайку, даже не скажешь, что в лесу живет.

–А я вам в который раз отвечаю, зачем? Чем вам мешает мой ствол? Мне же ваши пукалки не мешают.– Я откровенно веселился, но и правда, мне не нравилось безапелляционность их заявления.

–Мы не знаем, кто ты такой!– Ха, гениальный ответ.

–А я понятия не имею, кто вы, может, бандеровцы и хотите меня грохнуть! Не, мужики, или говорим так, или идите, куда шли.

–Хрена ты оборзел, щенок, из моей же бани гонит!– крикнул через плечо старшего еще один мужичок.

–На ней не написано, что она – твоя,– спокойно отвечал я,– куда женщины разрешили зайти, туда и зашел. Вы вломились как черти, пацану винтовками угрожаете и чего-то еще требуете? Эх, командира вашего тут нет. Да я вас на пороге мог положить за две секунды, даже крякнуть бы не успели. Эх вы, бойцы, защитнички. Так и будете мальчишке грозить?

И партизаны, наконец, правильно поняли мои слова. Оружие перекочевало из их рук за спины, шапки с голов были сняты, и мне предложили поговорить.

–Чего вы вообще так разошлись? Вам что, на улице женщины не сказали, кто я и чего тут делаю?

–Да мало ли чего ты им наплел, сами хотели все узнать.

Мы сидели в предбаннике со старшим отряда и болтали. Я предъявил ему свои немецкие документы, а он, оказывается, ничего обо мне не слышал. Эти хлопцы были из другого отряда, откуда им знать о советском мальчишке-разведчике в немецкой армии.

–Как тут поверишь, что какой-то пацан полицаев покрошил в капусту?

–Чего делать будем, Михайло Иванович, мне в отряд надо, а где он, не представляю.

–Значит, это именно о тебе до нас довели, что мог лететь в немецком самолете, который наши соколы сбили неделю назад?– не отвечая на мой вопрос, продолжал терзать меня старший.

–Уж и не знаю, вам виднее, мало ли самолетов летает,– развел я руками.

–Из Ровно летел? Просто до нас довели, что в самолете должен был быть наш человек, а кто он, не сообщалось. Наш командир предположил, что из-за секретности.

–Пу, правильно предположил ваш старший,– кивнул я.

–Что делать намерен, с нами пойдешь?

–Куда именно?– уточнил я.

–Так в отряд.

–Мне к «Победителям» бы попасть, у меня жена там.

–Какая жена?!

Да, ляпнул не подумав, это ж в отряде Медведева привыкшие, знают все и вопросов давно не задают, а эти-то ребята другие.

–Не берите в голову, долго объяснять,– отмахнулся я.

–Сначала к нам, а там, как командиры решат, так и будет. Связь есть, решат, я думаю.

–Ну и добре,– подытожил я.

Выехали мы на следующее утро. У партизан были свои сани, они их в лесу неподалеку оставляли, когда в деревню шли, вот на них мы все и покатили. Сказал бы с песнями, но наврал бы, в тишине сидели.

Перелески сменялись полями и оврагами, кустарником и даже болотом. Оказалось, этот отряд также располагался в приличном удалении от Ровно, но все же ближе, чем нужный мне. Медведев, когда уходил на север, тащил за собой кучу немцев, а другие отряды, их здесь вообще-то три должно быть, периодически устраивали налеты с флангов и ослабляли врага.

Ночевали прямо в дороге, бойцы сменяли друг друга, по очереди управляя рыжим мерином, крепким и молодым на вид, а я то и дело просто спал. Ехать, это вам не идти, к вечеру второго дня мы остановились, ребята сошли с саней, и вскоре мы жарко здоровались с еще одной кучкой лесных воинов. Это был передовой дозор нужного моим попутчикам отряда, и ребята знали друг друга. Обменявшись новостями, продолжили наш путь в глубь леса, скоро, как предупредили, будут еще проверки.

На третий день покатушек на санях по зимнему лесу мы наконец-то прибыли в партизанский отряд. За время в пути мы даже подружиться с мужиками успели, правда, мне пришлось о себе больше выдумывать, правду я открывать не имею права. Ребята попались веселые, рассказали многое о работе отряда, без привязки, так, в общих чертах, подивился обширности их возможностей.

Встретили в отряде настороженно, комиссар хотел было позаниматься со мной допросом, но не вышло. Командир отряда сразу по получении от меня гестаповского кейса отдал его саперам, а когда те сняли угрозу, оказалось, что принес я – бомбу. Не, понятно, что заминированный портфель и есть бомба, но бумаги, которые в нем были, представляли исключительный интерес для командования, вот командир и назвал мой трофей – бомбой. Меня не посвящали, но то ли в кейсе был архив по полицаям, то ли по предателям из местных, но что-то очень серьезное.