Когда облако укатилось дальше, парень был еще жив и умер некоторое время спустя. Как сказал бы медик, от боли, несовместимой с жизнью. Ну и еще от яда, конечно, принятого в чудовищном количестве. Язвы и раны, которыми было покрыто тело (одежда под действием кислот расползлась), даже не считаем…

И вот мы шагаем дальше, лишившись одного поросенка, точно как в детской считалке. Кто из поросят следующий?

Говорят, беда не приходит в одиночку. Огромное жалящее облако еще катилось к Старому городу, когда на горизонте появилась черная точка, перемещавшаяся стремительными росчерками. Точка эта легко ушла от облака, постояла как бы в задумчивости и двинулась в нашу сторону – молниеносными зигзагами, быстро увеличиваясь в размерах. Вдруг снова встала, постояла – и дальше. Снова встала…

Эйнштейн зашустрил, будто вместо шоколадки сожрал амфетаминчик: выдернул из мешка со взрывчаткой пять брикетов, вставил в один детонатор, отмотал шнур, посмотрел вдаль и выдал:

– Непруха.

Тахорг был уже близко. Что бы босс ни задумал – не успевал. Тахорг! Долбить тебя в ухо… Что ж мне так на них везет?

– Наконец-то, – с величайшим, буквально со сладострастным удовлетворением изрек Крюк, срывая со спины огнемет. – Вот и встретились.

Понятно, что тварь убила его мать. Эта или другая, психу без разницы. Но мы-то нормальные, нам бы пожить еще.

– Пэн, дай контейнер с запахом, – протянул руку Эйнштейн.

Он говорил про трофей, который я забрал возле «игровой площадки». Я вытащил цилиндрик, похожий на зажигалку и закрытый колпачком.

– Посмотри, как это работает.

На самом деле босс сказал: посмотри. Имел в виду именно то самое, обращался ко мне, как к сыну сталкера. Ну что ж…

– Приемник дает сигнал на реле, а та освобождает пружину. Колпачок слетает, порция субстрата выстреливает в воздух. Передатчика у нас с вами нет, остается активировать вручную.

– Сможешь на расстоянии?

– Что вы задумали?

– Приманить и взорвать. Оттянуть шнур на полсотни шагов и залечь. Потом надо открыть контейнер. А когда он прискачет на запах… – Эйнштейн опять посмотрел вдаль.

Нет, уже не вдаль. Монстр сидел ярдах в шестидесяти и с любопытством рассматривал чудных зверушек. Четыре прыжка, и нас нет.

– Полсотни шагов? – спросил я с тоской. – Босс, я, конечно, могу попробовать, но…

– Эта штука его подманивает? – деловито осведомился Крюк, указывая на «зажигалку». – Быстро показывай, как тут и что!

Я показал, пока не понимая, зачем ему.

– Отходите! – махнул Крюк рукой. – Я все сделаю!

И тогда я понял.

– Вацлав, не надо, остынь.

– У меня с ними свои счеты, – просто сказал он.

– Медленно отходим, – громким шепотом распорядился Эйнштейн, показывая направление. – Без резких движений. Еле-еле, черепахой. И молчим… Вацлав, присоединишь это к шнуру, когда тахорг будет рядом.

Он отдал Крюку «этаку» для детонатора.

– Пэн, твой друг имеет право на выбор, – сказал мне Эйнштейн. – Твой друг – свободный человек…

Я позволил себя увести. Наверное, был сильно испуган, с трудом сознавал происходящее…

Тьфу! Вполне я сознавал происходящее, но какая теперь разница. Если кто-то должен умереть, то лучше это будет кто-то один, чем все. Мы отступали, пятясь задом, а тварь милостиво давала нам такую возможность. Крюк дождался, пока мы отойдем подальше, пока заляжем на обочине, и только тогда открыл контейнер.

Тахорг заволновался, поднял зад и прыгнул. Еще прыгнул, потом пошел, опираясь на передние лапы-руки и зачарованно ловя ноздрями воздух.

Крюк, радостно скалясь, взвел огнемет. Все-таки хотел он именно сжечь тварюгу, что за пунктик такой? Подпустил на расстояние, когда промахнуться совершенно невозможно, и выстрелил – практически в упор. Ярда три или меньше. Тахорг не среагировал, запах вышиб из его куцых мозгов все рефлексы, так что ракета попала в цель…

И – ничего. Инерционный взрыватель не успел встать на боевой взвод, слишком малое расстояние пролетел снаряд. Огневой состав не воспламенился. Все было зря.

Тахоргу, конечно, сладко не показалось, но и впилившаяся в него болванка не могла нанести ему серьезный ущерб. Даже не отбросила толком, а так, разозлила. Он напружинил задние лапы, готовясь к прыжку…

– Открыть рот, закрыть уши!!! – синхронно гаркнули Эйнштейн с Лопатой.

Прыгнул.

Крюк подсоединил «этаку» к контактам детонатора. Упс, как говорят нынешние дебилы.

Десять фунтов СИ-4…

– Нет! – бился я головой о землю, не слыша своего голоса, вообще ничего не слыша, а Натали с изумлением смотрела на меня.

Что-то заставило меня оглянуться.

Я остановился. Скарабей, шедший за мной, тоже остановился. За ним почему-то никого не было. Горгона, застыв в напряженной позе, вглядывалась в установленный на постаменте бюст, и Лопата пристроился рядом, такой же неподвижный и напряженный, только поза его была несколько нелепа: из-за высокого роста, чтобы осмотреть монумент, ему пришлось согнуться в полупоклоне. Руку свою Лопата положил Горгоне на плечо. Так они и стояли.

Скульптура изображала последнюю владелицу завода леди Аделию, дальнего потомка сэра Томаса Кенсингтона, законодателя, масона и основателя Хармонта, и была поставлена сразу перед заводской проходной, чтобы каждый входящий видел воочию, кому он по жизни обязан.

– Эй, там! – воскликнул я и пошел обратно, убыстряя шаг. Эйнштейн тоже остановился и что-то проорал мне вслед. Я заглянул девушке в лицо и содрогнулся.

– Ты куда смотришь, Натка?

– Не дотрагивайся до них! – донесся до меня вопль Эйнштейна, и это было последнее, что я услышал, прежде чем потряс Горгону за плечо…

…Очнулся я у стендов для объявлений, боком лежал на гравии. Рядом, кряхтя и постанывая, привставала Горгона. Лопата уже сидел, массируя виски и дергая себя за волосы. Циклопические картины, полные движения и красок, растворялись в унылом пейзаже, оставляя в душе жгучее разочарование. Малость, ничтожность окружающего меня мира плющила разум, буквально душила, отчаянно хотелось плакать… и я заплакал.

Всхлипывала Горгона. Стесняясь и прячась, размазывал слезы по щекам Лопата.

– Я говорил тебе их не трогать? – произнес сверху Эйнштейн.

– Что это за дерьмо? – вымучила Горгона.

– «Лунный свет», – ответил Эйнштейн, закуривая. – Сильный психофиксатор.

– А ты…

– А я оттащил вас веревкой. Тащил по гравию, уж извините за костюмчик, мисс.

Горгона осмотрела порванные колготки. Когда-то они должны были порваться, странно, что так поздно.