class="p1">— Любимая, любимая, — повторял он. — Мне страшно больно оттого, что ты тоже должна страдать за грехи моих предков.

Он взял ее за подбородок, повернул к себе лицо и поцеловал. Тихо и бережно, со сдержанной страстью, которая обожгла ее губы.

— Теперь тебе лучше всего встать, — сказал он невнятно.

— Так отпусти меня, — прошептала она.

Но он не снял своих рук.

— Господи боже, Силье, — прошептал он испуганно. — Это не получается! Встань!

— Я не могу, ты крепко держишь меня.

Не говоря ни слова, с испуганными глазами, он затащил ее на кровать. Ощупью начал искать завязки ее передника и отшвырнул его на пол. Чулки проделали тот же путь. Тенгелем словно двигал примитивный инстинкт, который он никогда раньше не выпускал наружу. За его действиями не было никаких осознанных мыслей, только животный инстинкт.

Силье оперлась на колено и сдернула с него рубашку. Потому что перед ним ей не нужно было притворяться, ее застенчивость исчезла, когда она увидела его неприкрытое вожделение. Тенгель наклонился вперед, чтобы снять с нее платье, его пыльцы дрожали, словно он не мог справиться с этим достаточно быстро.

Она гладила его грудь ритмичными движениями, просунула руки под его спину и ощутила игру мускулов, начиная от плеч и до талии. Она почувствовала, что ее собственное тело стало тяжелым и влажно-теплым. Почувствовала, как платье упало с ее плеч, и сама сняла нижнюю рубашку. Теряя голову от необузданного желания, она слышала, как он прерывисто задышал, увидев ее обнаженное тело. Никогда раньше не имевший отношений с женщиной, Тенгель, казалось, не сознавал, что делал. Ее руки ласкали его плечи. Да, плечи были деформированы, но она любила их, как она любила в нем все. Ее руки скользнули ниже, трогая его узкие бедра и ляжки, которые были тверже, чем у фавна. Он немного приподнялся, чтобы согнуть ее колени, в это мгновение она увидела то, о чем говорила ведьма. «О, нет, с этим я не справлюсь», — подумала она. Но он нашел к ней путь, почувствовав, что ее тело было готово его принять. В следующее мгновение она чуть не захлебнулась от боли. Она укусила его в плечо, чтобы заглушить вопль, рвавшийся из ее груди. В этот момент она желала только одного — быть подальше отсюда, но было уже поздно. Все, что она могла сделать — это зажмурить глаза и дать ему возможность брать и давать… Этого они оба хотели почти с их первой встречи. Она почувствовала его ладонь на своей щеке. Прикосновение нежное, полное любви и отчаяния. Отчаяния, потому что он вынужден так ее мучить. Она открыла глаза и заставила себя улыбнуться, чтобы показать, что она поняла и приняла его.

Естественно, к счастью для Силье, все это длилось совсем не долго. Она видела, как изменилось его лицо, и пронизывающая боль сразу отпустила ее. Вместо нее пришла радость, радость оттого, что она сделала его таким счастливым.

Тенгель устало опустился рядом с ней. В комнате слышалось только их дыхание.

— А ты представляешь себе, что мы можем жить вместе, не рожая детей? — прошептал он. В его голосе слышались и радость, и горе.

— Нет, — ответила Силье, стараясь, чтобы он не понял по ее голосу, как она довольна. Она тихо лежала на спине, давая его семени находить в ней путь все дальше и дальше.

— Знаешь, чего я хочу, Тенгель?

— Нет.

— Снова тебя. Тут он засмеялся.

— Ты сумасшедшая, Силье. Хотя я понимаю тебя. Это было так… эгоистично. Это было не так, как я бы хотел.

В его смехе слышалось счастье и отчаяние. Он улегся на спину, прикрыв глаза руками.

— Что мы наделали, Силье? Боже мой, что мы наделали!

— Неизбежное, — ответила она медленно.

— Да. Это должно было произойти рано или поздно.

— Ты раскаиваешься?

Он приподнялся на локте.

— Ясно, что я раскаиваюсь! Но никогда в жизни я не был так… так совершенно счастлив. Что же нам делать, Силье?

Она отрезвела и сказала почти резко.

— Ну, что же, ты мог бы, например, переехать обратно в сарай и считать, что ничего не произошло.

— Нет, — сказал он, потрясенный и виноватый. Только сейчас он осознал, как ранил ее своими словами. — Нет, я не то, разумеется, имел в виду. Теперь мы сожгли все мосты, и мне в голову не приходило оставить тебя. Этого еще недоставало! Я же люблю тебя и знаю, что мы — одно целое, ты и я. Нет, я думал не о нас с тобой, а о том, что может стать плодом нашей встречи.

— Ты же сам говорил, что наследие Тенгеля Злого поражает лишь совсем немногих. И ты им отмечен, а все же ты самый прекрасный человек, какого я знаю. Значит, наследственная сила не всегда злая. И если я по-прежнему должна буду выпрашивать и умолять, то я побью тебя. Ты унижаешь меня сверх всякой меры, Тенгель!

Он спрятал в ее волосах свое улыбающееся лицо.

— Силье Арнгримсдаттер, я прошу твоей руки. Ты хочешь? Ты не боишься?

— Да! Да, это действительно своевременно! — засмеялась она и оказалась в его медвежьих объятиях.

Ночью они лежали вместе и разговаривали шепотом в то время, как дети спали рядом. Однако они не прикасались друг к другу, так как у Силье все болело внутри. Она не могла пошевелиться.

— Скажи мне, Силье, действительно ли тебе здесь хорошо? — спросил он. — Мне, между прочим, кажется, что это не так.

Она как следует подумала, прежде чем ответить.

— Мне здесь хорошо, потому что здесь ты. Мое желание быть там, где ты. Здесь я в безопасности, а там только страх. Здесь, конечно, красиво, и я начинаю постепенно привыкать. Элдрид для меня прекрасная подруга, но с другими у меня мало общего. Должна признаться, что я часто чувствую себя изолированной и тоскую по свободе, которую дает открытая страна. Я также много думаю о Бенедикте, Мари, Грете и работнике и тревожусь за них. Я думаю также о Шарлотте Мейден. Не о том, чтобы встретиться с ней, а о том, каково ей сейчас. Бедная женщина!

— В этом я с тобой не согласен, но это, видимо, связано с тем, что ты женщина и можешь легче представить себе, что творится в ее душе.

— Надеюсь, я не обидела тебя.

— Нет, совсем нет. Примерно такого ответа я и ожидал.

— А ты, Тенгель? Ты здесь вполне счастлив?

Он вздохнул.

— После того, как я тебя сюда привез, я совсем было успокоился. Это все-таки долина моего детства! Но теперь, когда мы