— Я хочу задать один последний вопрос, — добавил Смит. — Если мои ребята выставят твою кандидатуру — ты откажешься?

Рузвельт сказал, что не знает [Morgan, 1985, р. 290–291].

Уже упоминавшийся Хоув, с которым Рузвельт познакомился еще во время своей второй избирательной кампании 1912 года[195], прокомментировал эти планы в свойственной ему экспансивной манере: «Вы хотите убить моего лучшего друга!» Рузвельту действительно непросто было согласиться — последнюю свою кампанию он выиграл в далеком 1910 году, в 1912-м ее вел уже Хоув, в 1914-м и 1920-м дело закончилось поражениями. К тому же он прекрасно понимал, что Смиту нужен не губернатор Рузвельт, а послушная марионетка[196]. Но одно дело просто ждать 1932 года, оставаясь «в обойме» Демократической партии, и совсем другое — вылететь из этой обоймы, отказавшись от настойчивой просьбы руководства. Если Рузвельт еще хотел быть президентом, он должен был соглашаться — и он согласился.

Читатель. Выборы он, разумеется, выиграл без особых хлопот?

Теоретик. Вовсе нет, длительное отсутствие в публичной политике, инвалидность и потеря юношеской энергии сказались на результате. Хоть он и вел кампанию с привычным размахом, «пересаживаясь с поезда на автомобиль», и привлек к ней еще одного талантливого человека, Сэма Розенмана, в качестве спичрайтера, его конкурент, республиканец Оттингер, тоже не терял времени даром. В результате они финишировали практически вровень, и судьбу губернаторского поста решили какие-то 0,5 % голосов. Результат кажется не слишком впечатляющим, но если вспомнить, что одновременно с этими выборами кандидат в президенты Эл Смит проиграл Герберту Гуверу штат Нью-Йорк с разрывом в 2,5 %, то можно согласиться с Рузвельтом, оценившим его как настоящую победу. Ту самую, которой ему так не хватало последние 16 лет.

Читатель. По сравнению с этими 16 годами выигрыш президентских выборов кажется совсем уж простым делом.

Теоретик. Совсем простым делом он был по сравнению с возвращением к Рузвельту веры в свое высокое предназначение. Будучи протестантом, он не мог не расценивать свою болезнь как некий знак свыше — то ли испытание, то ли пожизненное наказание за некий грех[197]; трудная, практически случайная победа на губернаторских выборах давала новый знак — испытание пройдено, дела Франклина снова угодны Богу. С этого момента и до конца жизни Рузвельт действовал без тени сомнений; его помощник Сэм Розенман вспоминал:

Он тщательно обдумывал проблему, но как только принимал решение — выбрасывал ее из головы как завершенное дело. Он никогда не возвращался к уже принятым решениям для пустого беспокойства, были ли они правильными [Morgan, 1985].

Уверенность в собственной исключительности и даже избранности укрепилась у Рузвельта как раз в результате тяжелой болезни:

Рузвельт решил вскоре после того, как заболел, что «он должен был оказаться на грани смерти, но выжить ради цели, лежащей за пределами его понимания». Отсюда было рукой подать до понимания, что цель Бога осталась той же, что и раньше: сделать его президентом Соединенных Штатов [McElvaine, 1993, р. 210].

Много лет спустя ближайшие соратники Рузвельта, Перкинс и Гопкинс, отметили эту его особенность в примечательном диалоге:

— Есть в нем что-то такое, чего я не могу понять, — сказал Гарри Гопкинс Френсис Перкинс. — Я чувствую, что не волен разбираться в этом, и даже не имею права полюбопытствовать…

— Что же тут непонятного, Гарри, — ответила мисс Перкинс, — ясно же, что у него особые отношения с Богом.

— Я это понимаю, — сказал Гарри, — но, черт возьми, я не знаю, какого рода эти отношения и как он их установил!

— Он просто полностью полагается на Бога, разве не видно?

— Да, так и есть, но почему?.. Почему он так уверен, что все будет в порядке?! [Morgan, 1985, р. 552]

В отличие от нас с вами, Гарри не знал, что к моменту этого разговора (1942 год) Рузвельт уже как 30 лет полагался на Бога, и тот ни разу его не подвел. Ну а пока шел только 1928-й, и выполнение последнего пункта «дядюшкиного плана» требовало от Рузвельта определенной политической ловкости. Начальная ситуация в Демократической партии выглядела не слишком хорошо для Франклина — у спонсоров (Дюпона и Раскоба) имелся явный фаворит (Смит), а самого Рузвельта воспринимали в лучшем случае как правую руку Смита, но уж точно не как самостоятельного политика, и что самое главное, Демократическая партия была расколота по территориальному признаку — южные демократы не были согласны с северными по многим вопросам, главным из которых был сухой закон. Однако эти же проблемы открывали перед Рузвельтом отличную возможность: завоевать поддержку «южан», вовремя предать своего «друга» Смита и выступить объединителем партии. Все, что для этого требовалось, — какой-нибудь политический или экономический кризис…

Читатель. Вы меня пугаете! Хотите сказать, что это Бог наслал на Америку Великую депрессию, чтобы помочь Рузвельту стать президентом?

Теоретик. В теории Власти мы рассуждаем о Боге лишь постольку, поскольку в него верят сами люди Власти. Но как раз в этом контексте вы правы: с точки зрения Рузвельта, именно так все и было. Великую депрессию он наверняка воспринял как знак — «иди и возглавь Америку».

Впрочем, Рузвельту было чем заняться и до Великой депрессии. В наследство от Смита ему достался довольно эффективный губернаторский аппарат, но при этом заполненный людьми Смита. К тому же статус «полупроцентного губернатора» не позволял всерьез претендовать на номинацию в президенты; для нее следовало выиграть следующие губернаторские выборы с приличным счетом. Рузвельт сразу же приступил к делу. Он постепенно поменял людей Смита на своих[198]; осуществил несколько популистских проектов и приструнил легислатуру штата, не просто наложив вето на несколько законов, но и отстояв свое право на него в Верховном суде. Все эти достижения беззастенчиво рекламировались с использованием последних новинок техники — Рузвельт регулярно выступал на радио, а перед выборами 1930 года снял о себе специальный фильм — «Отчет Рузвельта». Итогом стала убедительная победа на выборах 1930 года [199] — 59 против 34 % у соперника-республиканца.

Практик. А мы можем сделать еще один вывод: Франклин Рузвельт — хороший аппаратчик. Очень полезное качество!

Теоретик. «Я не вижу, как теперь Рузвельт сможет избежать выдвижения кандидатом от демократов», — подвел итоги выборов лидер нью-йоркских демократов Джеймс Фарли. Однако позиции конкурентов Рузвельта (как мы помним, ими на съезде оказались Гарнер и Смит) были достаточно сильны; помимо газетных