Другого более удачного момента для меня может и не случиться никогда, место очень подходящее для засады на маньяка. Я затаился за оградой, перед ней небольшая мелиорационная канава глубиной в пол метра или больше. Под ногами заросшая молодой травой почва, следы мои останутся, наверно, но с этим я поделать ничего не могу.

Самые обычные советские ботинки, довольно дубовые и с самой обычной подошвой.

До машины всего метра четыре и еще меня с обоих сторон прикрывают кусты, растущие вдоль всего кладбища.

Надеваю нитяные перчатки, достаю тяжелую ножку и смотрю, где пока оставить пакет на момент схватки.

В животе снова тянет, кровь стучит в висках, я понимаю, что готовлюсь убивать и все пока правильно сделал.

Меня может вспомнить и описать вахтерша, пострадавший драчун и его товарищи. Однако, если до вахтерши следствие дотянется, то тех парней и моих соседей по скамейке точно не найдет. Вряд ли они сами побегут о чем-то рассказывать следствию, да и не подумают меня даже заподозрить в подготовке к убийству.

Искать начнут точно среди местных, узнав репутацию Чикатилы по старому месту жительства и то, чем он успел прославиться уже здесь среди учащихся.

Не выгляжу я на такого мужика, чтобы кого-то подумывал убить, обычный не привлекающий никакого внимания подросток.

Одна зацепка ко мне — это пустой конверт, который вспомнит вахтерша и, скорее всего, найдут в комнате пострадавшего маньяка.

На какие мысли он сможет навести следствие — да кто его знает?

Его данные я писал левой рукой, да еще печатными буквами, надев перчатки. Нес к вахтерше, зажав между ногтями и так же положил на конторку. Отпечатки пальцев на нем тщательно затерты еще раньше мокрой тряпкой, так что не должен он ничего дать следствию в этом плане. Только образец сильно измененного почерка.

Если меня не прихватят на месте покушения на убийство и я не попадусь к руки милиции сегодня почему-то, если спокойно доберусь до вокзала и потом до квартиры в Ростове, то шансов найти меня в огромной стране просто нет.

Если кто-то не сопоставит по почерку местные анонимки и конверт против тех, которые я отправляю в Большой дом и Министерство в Москве. Это такой невозможный в принципе вариант, как мне кажется, чтобы человека, напавшего на Чикатилу стали искать по всей стране.

Я пока кладу пакет на том же месте, где стою. Думаю, что после акции мне лучше вернуться обратно на аллею кладбища и добраться по ней до улицы Революции. Чтобы никто меня не видел рядом с местом возможной смерти Чикатило. Хотя, совсем забивать его на смерть я пока не планирую, думаю обойтись тяжкими телесными.

Ну, тут уж как дело пойдет.

Еще подумал написать на листе имеющейся тетрадки что-нибудь про сущность маньяка. Однако, это явное будет такое признание в том, что писавший ранее анонимки и отправлявший их из северной столицы сам приехал из Ленинграда и напал на Чикатило. По почерку смогут определить это точно, так что лучше не искать себе лишних оправданий.

Ждать пришлось до полной темноты, несколько раз мимо проехали машины, две из них заехали в гаражи поблизости, остальные, примерно с десяток, проехали дальше.

Пока я стою и раздумываю, пытаясь все предусмотреть, сжимаю в руке тяжелую ножку от табурета и вдруг события закрутились помимо моей воли, уже почти неотвратимо начала раскручиваться пружина подготовленного события.

Сначала я услышал чьи-то быстрые шаги, как раз в гаражах напротив перестали шуметь на какое-то время. Потом до меня донеслось какое-то бормотание и сопение и я, мгновенно похолодев, сразу догадался, что хитрый маньяк не идет по улице к своей машине. Он шагает по аллее кладбища между могилами, и похоже, что делает это не в первый раз. Быстро приближается ко мне, бормотание усилилось, я могу разглядеть привыкшими к темноте глазами его мелькающий силуэт на фоне каких-то серых просветов в сплошной темноте.

— Вот ведь гнида, уже хорошо продумал пути отхода из парка. Чтобы лишнего не светиться на улице, — успел подумать я, судорожно доставая фонарик и разворачивая его в руке.

Времени осталась всего пара секунд, ведь маньяк дошел до того прохода между могилами, где жду его я. Немного постоял и шагнул в мою сторону, заметив свою машину в свете фонарей проезжающего мимо грузовика.

— Ага, здесь самый удобный и близкий проход к его машине.

Я пока присел за оградкой могилы, и когда услышал первые шаги Чикатилы в мою сторону, резко выпрямился и включил фонарик, направив его сразу в хорошо знакомое мне лицо.

— Гражданин Чикатило? — спросил я сам довольно гнусным голосом, совсем не опасаясь, что кто-то меня на проезжей части расслышит за шумом проезжающего рядом грузовика.

От внезапного света маньяк попробовал прикрыться своим портфелем и как-то весь извернулся боком от меня.

Явно, что очень здорово ошарашен, когда его встретила милиция на его же тайной тропе, про которую никто не должен знать. Не какая-то случайная жертва возможная, а именно милиция с фонарем, которая явно его здесь поджидает, раз знает его по фамилии.

Кто еще может так посветить в лицо и казенным голосом спросить положенные слова? Больше некому точно, а сам рассмотреть он меня не может.

Я шагнул к маньяку, пытаясь рассмотреть, где его руки и не вытаскивает ли он из кармана свой нож.

Впрочем, мне хватило одной секунды, чтобы приблизиться в нему и с размаху отправить ножку табурета на встречу с его головой. Ножка бумкнула, Чикатило всхрюкнул и повалился в проход головой от меня.

— Все, я сделал это, — понял я снова, что Рубикон окончательно перейден в этой долгой канители с маньяком.

Приехал все-таки сам решить вопрос, который оказался не по зубам всей милиции с прокуратурой и даже горкому и обкому КПСС.

То есть, я напал на маньяка и отправил его в глубокий нокаут, судя по тому, как ровно легла увесистая деревяха всей плоскостью на правую сторону его башки.

Выключать фонарик я не стал сразу, тускловатый свет мне необходим, чтобы самому не нарваться на удар ножом и хорошо рассмотреть, куда продолжить бить.

Рассмотрел все это за секунду, ногой откинул портфель из руки Чикатилы и принялся охаживать его лицо и голову своей дубинкой.

Глава 18

Через две минуты плотной безостановочной работы тяжелой угловатой ножкой я снес маньяку все, что можно на