Сотэр рассказывал про видения, в которых узрел мир Эпохи света. Больше не было нужды таиться и ограничивать себя черчением на земле коротких фраз. А посему паладин мечтательно говорил о городах, лесах и солнце, в описании не жалея красок. Иногда Уна вставляла в рассказ уточнения, когда нахваливая прошлую жизнь, а когда отзываясь о былом с презрением. Как-то речь зашла о простолюдинах и аристократах, и тогда призрак упомянула историю Кинии:

— Ковентины — знатный и богатый род, в Эпоху света державший земли, что сейчас известны как Вольные княжества. Само собой, чтобы упрочить союзы, отцы благородных семейств заключали между отпрысками выгодные браки. Подобная участь ждала и нашу госпожу. Но куда раньше в запретную связь её втянул один лорд, который разглядел в юной Кинии Ковентине магический талант, а может, и ещё какие дарования. Оный господин, как несложно догадаться, оказался высшим вампиром, умело скрывающим свою суть. Он передал девице бессмертие. В таком состоянии госпожа уже никак не могла родить. В отличие от меня бедняжка так и не познала радость материнства! Ещё до свадьбы вампир-наставник подстроил побег. И после тайно обучал госпожу премудростям вампирского существования. Когда же началась Война затмения, наставник пал…

Взломщики наперебой засыпали Уну вопросами о прошлом Кинии. Они не могли поверить, что когда-то вампирша дышала точно так же, как и они. А может, даже была добрее и мягче. Но больше ничего содержательного о живой Кинии призрак не знала.

Высшая нежить обладала невероятной выносливостью, однако не пренебрегала медициной. Правда, по своим методам она иногда сильно отличалась от скотской ветеринарии. Взломщики не разбирались во врачевании нежити, но кое-что в этом понимала Уна. Однажды она вручила Сотэру кинжал:

— Чтобы госпожа быстрее выздоравливала, под моим руководством займёшься лечением.

— Почему я? — упрямился паладин. — Пускай Атти кромсает.

— У тебя рука привычна к резке плоти, — настаивала Уна. — Набрался опыта на свежевании.

Сотэр с явной неохотой сел около Кинии, и по указу призрака делал надрезы там и тут. Вскрыв мышцы, вправлял кости, а мелкие костяные обломки вытаскивал.

— Неплохо держишься для смертного, — одобрила призрак. — Боялась, что тебя мутить начнёт.

— Не впервой. Однажды Киния заставила меня сунуть руку ей в рану. Видать, готовила к сегодняшнему.

Так протекали день за днём, состоящие из охоты, сотворения и поддержки защитных чар, врачевания, кормления кровью и боёв с Бесхозными. К третьей неделе Киния редко теряла сознание, но вот пошевелиться по-прежнему не могла, и говорила с трудом, за весь день ограничиваясь двумя-тремя короткими фразами.

— Спасибо… Сотэр, — выдавила вампирша, когда он поделился кровью.

Приложив тряпку к запястью, смущённый паладин поспешно отошёл. Благодаря молодой крови одарённых магов Киния быстро поправлялась, хотя смогла самостоятельно сесть только через месяц лёжки в пещере.

— Ещё никогда мои руки не были столь слабенькими, — проворчала Киния. — Ну что ж… Пора продолжить малоприятный разговор, который начался раньше, чем я планировала, но затянулся до неприличия.

Вампирша помолчала, собираясь с мыслями.

— Уна, ты верна мне?

— До самого конца, госпожа! — заверила призрак.

— Хорошо… Сотэр. Время для признаний. Ты открылся мне, пускай и в гневе, в мятеже. Стало быть, моя очередь откровенничать. То, что я сказала тогда, — что хочу заново обрести жизнь — это не было произнесено в бреду. Я правда хочу почувствовать себя живой. Предполагаю, что Источник, до которого нам осталось рукой подать, способен вернуть дыхание. Я давно испытываю страдания от того, что являюсь нежитью.

— Но разве Источник может обладать силой воскрешения? — удивился Атти.

В ответ Киния поведала о прочитанном в балладе; о том, как проводила расследование и посылала на разведку Уну.

— Как видите, в этом баллада согласуется с действительностью — Источник существует в том самом месте, — продолжала Киния. — Смею полагать, что и вторая часть баллады правдива: Источник обращает нежить в живое. Вот в чём я вижу цель экспедиции. Я не собираюсь осквернять и опустошать Источник. Кто знает, может в нём заключаются возможности вернуть жизнь не только мне, но и бесплодному миру. Надеюсь, моя мечта найдёт отклик в ваших душах. Вы ведь тоже хотите, чтобы в мире появилось чуть больше других цветов…

— Почему же ты не открылась нам раньше? — спросил Сотэр.

— Потому что хотела предугадать отношение к этому… Уны, — Киния повернулась к призраку. — Вот ты и узнала мои намеренья. Помнится, ты говорила, что Высшая нежить настолько превосходит скот, насколько человек — курицу. Каково узнать, что госпожа собирается превратиться в скот?

— Хм, не скажу, что меня это сильно удивляет, — смущённо ответила Уна, тщательно подбирая слова. — Многие годы я была единственным свидетелем того, как во сне ты восклицаешь о чувствах, вкусе и дыхании. Я вижу, сколь тяготит тебя вампирское существование, и как ты привязана к вещам, напоминающим об Эпохе света. Не особо удивлена. Понимаю.

— И всё ещё считаешь меня госпожой? — допытывалась Киния. — Не кажется ли тебе, что будет вернее сдать обезумевшую вампиршу и взломщиков какому-нибудь лорду? Тебя щедро наградят за это.

— Обижаешь, госпожа. Я осталась с тобой, когда ты потеряла владения и титулы. Я из мертвяков старой закалки, для которых клятва верности кое-что да значит. Потому пройду с тобой весь путь. Госпожа. В конце концов, это необычно и весело.

— Весь путь… А когда и если я стану живой, то клятва потеряет силу. И после ты можешь сдать всех нас с потрохами, так ведь?.. Ну, на самом деле, большое тебе спасибо и за то, что доведёшь нас до Источника.

Повисла тишина, пока взломщики осмысливали услышанное. Сотэра по-прежнему одолевали сомнения. «Больно легко Уна приняла откровение вампирши, — думал паладин. — А вдруг это коварный и давно подготовленный план нежити, чтобы добиться нашего добровольного участия?»

— Не понимаю… не понимаю…

Похоже, признания Кинии поразили эльфийку больше всех. Она непрестанно качала головой, повторяя одно и то же.

— Вистра? — забеспокоился Сотэр.

Я не понимаю, госпожа! — эльфийка вскочила. — Ты говоришь, что страдаешь, будучи Высшей нежитью. Но став живой, ты будешь страдать ещё больше! Многократно больше! Ты прекрасно понимаешь, как угнетены живые в этом мире. Так какой прок от возвращения к жизни? Нет, не просто к жизни. К скотскому существованию!

Вистра сорвалась на крик.

— Тебе ведь незнакомо, что значит быть скотом! Уна рассказала, что в Эпоху света ты была благородной. И получается, не знала настоящих лишений, притеснений, бедности и голода. Но каждый день и каждый час скота состоит из этих страданий. Твои представления о том, что такое быть живым — сказка! Ты, как и Сотэр, овеваешь прошлое обманчивой красотой.

— С чего ты взяла,