Арестованный на основании данных следствия Моор В.Р. скончался в ДПЗ от припадка хронического заболевания уремией, не дав показаний, что затруднило выяснение о полной мере шпионской деятельности к.р. группировки… Следствием установлены два члена к.р. группировки, передававшие Моору сведения разведывательного характера.

Г.Д. Вержбицкий «признался», что информировал Моора и его пасынка Зеленецкого о ходе подготовки кадров комсостава: рассказывал ему о количественном составе учащихся и о политическом состоянии школ.

Г.Ю. Бруни на допросах показал, что докладывал Моору о посещаемости церквей и сектанских молебствий, о настроениях профессуры и студенчества, об очередях перед магазинами и разговорах людей на улицах; заявил, что через германское консульство Моор переправлял свои работы за границу.

Б.В. Пестинский подтвердил, что Моор посылал для печати свои статьи в Германию, где они и издавались, имел связи с заграницей, в частности, с братом в Америке.

Сама по себе врачебная практика В.Р. Моора уже вызывала у следствия особое подозрение, так как обеспечивала «широкие возможности сношений с различными людьми».

Следствие резюмировало:

…Одно из формирований к.р. организации — а/с салон Л.Ю. и В.Р. Мооров проводил шпионскую работу… Шпионской деятельностью организации руководил доктор В.Р. Моор.

Для пущей аргументации обвинения вспомнили про бывшего тестя Моора — академика-китаеведа В.В. Радлова, умершего в 1918-м, но в 1930-м проходившего как немецкий шпион по «Академическому делу». Даже включили в обвинительное заключение протокол допроса двухлетней давности востоковеда А.М. Мерварта. Он свидетельствовал о том, что директор Музея антропологии и этнографии академик Радлов якобы направил его в Индию для собирания сведений политического характера, интересных германскому Генштабу. Мерварта приговорили к пяти годам исправительных работ. Он умер в заключении в мае 1932 года, пережив на два месяца доктора Моора.

Итак, В.Р. Моор был объявлен немецким шпионом, завербованным много лет назад академиком Радловым.

Следователи потребовали от арестованных охарактеризовать политическую ориентацию салона Мооров. М.Д. Бронников отметил его пораженческие настроения:

Доктор говорил, что война между Японией и СССР неминуема и что в этой войне Япония не будет ни в коем случае изолирована, но, напротив, максимально поддержана с Запада. В возможность для СССР выйти из такого двойного нападения победительницей Моор категорически не верил, и это убеждение давало ему бодрость в политическом прогнозе ближайшего будущего.

Специальный раздел обвинительного заключения по следственному делу № 249-32 назывался «Мистико-спиритуалистическая деятельность организации».

Мистика, спиритизм давно входили в круг интересов Вильяма Рудольфовича Моора — вероятно, еще с тех пор, когда звался он Вильямом Овидом. Он, скорее всего, был знаком с опубликованной в 1899 году в американском журнале «The New World» статьей профессора Колумбийского университета Хайслопа (J.H. Hyslop), у которого он, Вильям Моор, возможно, сам и учился. Статья называлась «Бессмертие и психическое исследование». Занимаясь биохимическими исследованиями, Моор, конечно же, опирался на теорию химического строения органических веществ, созданную выдающимся российским химиком А.М. Бутлеровым. Не мог Вильям Моор пройти мимо страстного увлечения Бутлерова медиумизмом и спиритизмом. «Верование в то, что лежит вне области научного знания, может уживаться рядом с полнейшим признанием реальных истин науки» — эту мысль Бутлерова Моор полностью разделял.

М.Д. Бронников на допросе сказал о внимании Моора к идеалистическим воззрениям академика Деборина. Наверное, в этом доме обсуждалось постановление ЦК партии от января 1931 года, по которому философ-марксист А.М. Деборин за то, что назвал Ленина учеником Плеханова в философии, был обвинен в «меньшевиствующем идеализме» и снят с поста ответственного редактора журнала «Под знаменем марксизма». Многие так называемые «меньшевиствующие идеалисты» были арестованы, погибли в тюрьмах и концлагерях, но сам Деборин избежал этой участи и с 1935-го до конца жизни оставался в числе наиболее влиятельных представителей философских элит в СССР. Моору же ко всем прочим обвинениям присовокупили и его интерес к короткому периоду «заблуждений» правоверного советского академика.

Б.В. Пестинский сообщил, что доктор Моор состоял в масонской ложе «Полярная звезда». Г.Ю. Бруни уточнил: салон Моора посещал руководитель масонской организации «Полярная звезда» Б.В. Астромов-Ватсон (настоящая фамилия Кириченко).

Следствие установило: «Мистическая линия организации не является самопроизводной, а берет свое начало от существующей в Ленинграде организации сатанистов, строго законспирированной, грозящей физическим уничтожением всякому, кто выдаст организацию властям».

Звучит страшно. Но тут явно очередная путаница. В те годы подобная организация в Ленинграде не была зафиксирована. В деле ленинградских масонов 1926 года, по которому проходил Б.В. Астромов-Кириченко-Ватсон, вопрос о сатанизме не поднимался. Этот человек (настоящая фамилия — Кириченко, прозвище — Остромов, позже изменившееся в Астромов, а Ватсон — псевдоним, под которым после окончания кинотехникума он снялся в трех фильмах) — фигура одиозная, однако до сих пор трудно сказать с уверенностью, кто он. Авантюрист? Заурядный осведомитель? Наивный романтик? Ставленник НКВД? Во всяком случае, он никогда не руководил «Полярной звездой», но в возглавляемую им ложу «Tres Stellae Nordicae» («Три северных звезды»), что располагалась в его квартире на Большой Московской, 8, входил и Георгий Юльевич Бруни. Возможно, через Бруни и произошло знакомство Моора с Кириченко-Астромовым-Ватсоном. К моменту ареста В.Р. Моора Астромов-Кириченко отбыл три года ссылки в Сибири и благополучно проживал в Гудаутах (благополучно — до следующего своего ареста в 1940-м, после которого он уже навсегда сгинет в ГУЛАГе).

Следствие резюмировало:

Салон Мооров является наиболее старым а/́с формированием группировки, который растил внутри себя организаторов и руководителей к.р. кружков.

В подтверждение этому постулату обвинительное заключение цитировало протокол допроса самого молодого из подсудимых, Алексея Крюкова:

В основе моей антисоветской деятельности в армии лежало мое тесное общение с антисоветски настроенными кругами гуманитарной интеллигенции, в частности с антисоветским салоном Л.Ю. Моор, я не порывал связи с ним и после того, как я поступил в армию, эти лица знали о моей антисоветской деятельности в армии и поддерживали ее.

Литературный салон Л.Ю. Зубовой-Моор, по мнению следствия, «удачно конспирировал шпионскую деятельность В.Р. Моора».

Результативная часть обвинительного заключения относительно организатора этого салона выглядела следующим образом:

Моор Любовь Юльевна, гр. СССР, 1891[153] г. р. (?), ур. Вологодской губ., потомственная дворянка и дочь крупного помещика той же губернии, артистка, б́/́парт., замужняя, имеет двух детей — сына Георгия 20 лет и сына Александра, сосланного за шпионаж, под судом не была.