Итальянский танцовщик и педагог Чекетти появился на свет в Риме 21 июня 1850 года. Многие артисты сами творят легенду о себе – возможно, творил и он, рассказывая ученикам о своем детстве. Вот что вспоминает балерина Тамара Карсавина: «Энрико Чекетти родился в артистической уборной театра «Тординона» в Риме; театр стал его детской. Когда ему исполнилось пять лет, он впервые вышел на сцену. В ложе, расположенной у просцениума, каждый вечер сидел один и тот же пожилой господин, и каждый вечер маленький Энрико видел, как на барьере ложи появлялась монетка. Выходя с родителями на поклоны, ребенок протягивал руку за монеткой и посылал воздушный по-целуй своему благодетелю. «Браво, моя девочка!» – восклицал пожилой господин; слишком маленький для своего возраста, с чудесными кудрями, Энрико выступал в розовой юбочке и с крылышками эльфа за плечами. Семья работала в основном в Генуе. Мальчик повсюду следовал за своими странствующими родителями и намеревался стать танцовщиком. Все попытки усадить его за книги потерпели неудачу, а после того как Энрико запустил чернильницей в голову учителя, отец оставил надежду дать сыну юридическое образование и отправил мальчика во Флоренцию в балетную школу Джованни Лепри. В шестнадцать лет, став превосходным танцовщиком, Энрико покинул школу. Отныне театр становится его домом, сцена – его родиной. Когда он приехал в Лондон, все газеты без исключения посвятили ему восторженные статьи».

Джованни Лепри был учеником Карло Блазиса – таким образом. Чекетти унаследовал систему Блазиса, которая позволяла растить настоящих виртуозов.

Портрет мастера балета в «Ла Скала» Энрико Чекетти. Художник П. Пикассо

Чекетти дебютировал в 1868 году во флорентийском театре «Пальяно» в балете «Никколо де Лапи», поставленном его отцом. После этого он, как многие юные итальянские танцовщики, отправился в странствие по городам Италии. В 1870 году он танцевал в «Ла Скала». Потом в Италии ему стало тесно – набравшись опыта, он поехал в Данию, Норвегию, Голландию, Германию, Австрию, побывал и в России. В 1885 году, вернувшись в Милан, стал ведущим танцовщиком «Ла Скала». Собрав свою небольшую труппу, в 1887 году он опять отправился в Россию с репертуаром, который подготовил самостоятельно: «Сила любви» – поставленный им балет, «Мечта художника» – по балету Перро, сокращенные версии балетов «Эксцельсиор» и «Сиэба». Спектакли шли в летнем театре «Аркадия». Это был нешуточный успех – газетчики прозвали итальянца «прыгающим демоном с каучуковыми конечностями». Руководство Мариинского театра пригласило его выступить в спектакле «Гарлемский тюльпан», и в этом же году Чекетти стал одним из первых танцовщиков театра.

Он появился очень вовремя – шла работа над балетом «Спящая красавица», и ему досталась самая блестящая по части виртуозности партия – Голубой птицы. С 1890 года он был балетмейстером, с 1892 года – репетитором Мариинского театра. С 1893 года преподавал мимику в театральном училище. И тогда же вместе с Петипа и Ивановым ставил танцы в балете «Золушка».

«Его пригласили в императорский театр, где он проработал несколько лет, и, казалось, совсем обосновался в России, но перед продлением контракта рассорился с дирекцией и уехал из Петербурга в Варшаву, – вспоминала Карсавина. – Частые вспышки бурного темперамента и еще в большей мере непреодолимый дух бродяжничества не позволяли Чекетти подолгу оставаться на одном месте».

Он отправился в 1902 году в Варшаву, возглавил там школу при оперном театре, но в 1906 году все же вернулся в Санкт-Петербург, где открыл свою школу, которая пользовалась успехом.

За годы работы на петербургской сцене Энрико Чекетти авторитет итальянской школы значительно поднялся. Особенно убеждали быстрые успехи его учениц. Артистам стали очевидными преимущества итальянского экзерсиса, воспитывавшего надежный aplomb (устойчивость), динамику вращения, крепость и выносливость пальцев. Привлекала и продуманность ведения урока: Чекетти имел твердый план занятий на каждый день недели, тогда как большинство педагогов работало без четкой программы. Об огромной пользе занятий с Чекетти свидетельствуют многие русские балерины, в том числе Анна Павлова, которая впоследствии систематически приезжала в Милан, чтобы заниматься у прославленного педагога.

А в это время Сергей Дягилев уже готовился к знаменитым балетным сезонам в Париже. Он собирал команду единомышленников, в которую вошли ученики Чекетти – Тамара Карсавина и Михаил Фокин. Но нужна звезда – и он делает ставку на совсем юного Нижинского. Репетитором Дягилев приглашает самого Чекетти. И старый авантюрист, разумеется, соглашается. Он рад вернуться к кочевому образу жизни!

Вот как вспоминает о нем жена Вацлава Нижинского Ромола, которая тоже брала у него уроки: «Он именовал себя «королем пируэтов» и не уставал говорить о том времени, когда пятьдесят лет назад он был донжуаном Рима и кумиром итальянской столицы. Чекетти гордо позировал всякий раз, когда рассказывал байки о своей юности. «В течение тридцати лет я был педагогом величайшей и лучшей балетной школы: Императорской школы в Санкт-Петербурге», – заявлял он с подлинно итальянским темпераментом. Маэстро, как его называли, действительно был не только превосходным учителем, но и ревностным хранителем чисто классических традиций балета… Пока другие артисты нежились в постелях, маэстро Чекетти уже успевал охрипнуть на репетициях, проводившихся с восьми утра до двух часов дня. Те, кто накануне не участвовал в поздних спектаклях, приходили в его класс вместе с танцовщиками, чья техника не удовлетворяла Чекетти. Он группировал учеников по степени таланта. Так, последние часы, с двенадцати до двух, маэстро резервировал для звезд: Карсавиной, Кшесинской, Нижинского».

«Им овладевала неистовая жажда преподавать, и столь же неистовая жажда заниматься овладевала нами с Нижинским. Как бы рано мы ни пришли, маэстро уже ждал нас», – добавляет Карсавина.

Чекетти увлекся своей задачей. «Дни проходили в репетициях, спектаклях и неустанных занятиях с маэстро Чекетти, – писала Ромола Нижинская. – Старый итальянец полагал, что хороший танцовщик должен скорее напоминать автомат с прочными, как проволока, сухожилиями, стальными мышцами и сердцем – неутомимо работающим насосом, нежели живой организм. Вацлав, в свою очередь, всегда находил, чему учиться у Чекетти, и эталон технического совершенства маэстро являлся сильнейшим стимулом для артиста ранга Нижинского… Чекетти очень гордился подарками, которые получил в свой день рождения, особенно тростью с тяжелым золотым набалдашником – подарком Нижинского. Теперь он всегда пользовался ею, давая нам указания с ее помощью».

Старый опытный артист всей душой отдался «дягилевским сезонам». Он исполнял мимические роли в спектаклях – был Кащеем в «Жар-птице», Евнухом в «Шехерезаде», Фокусником в «Петрушке». Во время этого спектакля чуть не стряслась беда. «Но то, чего я постоянно боялась, в конце концов все-таки произошло. Когда давали «Петрушку», во время последней сцены, где клоун появляется перед Фокусником на крыше кукольного театра, вся конструкция зашаталась, как при землетрясении, и Вацлав стал падать. Он не потерял присутствия духа и сумел спрыгнуть на пол. При падении с такой высоты он несомненно повредил бы ноги, но Чекетти, рискуя собой, шагнул вперед и поймал Вацлава в свои объятия» – вспоминала Ромола Нижинская.