город, и сидим в номере. Поужинаем где-нибудь на набережной. По такому поводу, – я потряс журналами, – и шампанского можно.

– Я быстро, в ванную, переоденусь, и выходим, – Агнесс подкрепила обещание еще одним поцелуем. – Соскучиться не успеешь.

Дверь еще закрывалась, а я уже распечатывал письмо от Девяткина. Не нравится мне это, совсем же недавно было послание от нее.

«Женя, дорогой! Пишу в спешке, мне кажется, ситуация требует твоего внимания. Вчера я наблюдала за переодеванием Саши, и заметила у него большой синяк. На коленке. Нянька уверяет, что он не падал, и ни обо что не ударялся. Оказалось, что синяку уже несколько дней, но эта бездельница, видите ли, не обращала внимания. Начала расспрашивать – нянька созналось, что у Саши изо рта шла кровь. У него начали резаться новые зубки…»

Тут я не стесняясь выругался вслух. Гемофилия! Все-таки Санек получил порченый ген. Нет, ну что за невезуха, а? Теперь хочешь не хочешь, придется заняться генетикой. Я разгладил письмо, продолжил чтение:

«…Я боюсь, Женя! Помнишь, мы с тобой разговаривали о судьбе бедного дяди Лео и Фрица, которые умерли от этой ужасной болезни. Напиши мне, молю тебя, что может быть с ним?! Ведь он тебе не чужой!»

Ну и так далее. Что это? Легкая форма заболевания? Синяк действительно может ничего не значить: дети постоянно падают и ударяются. Но он мог оказаться и первым тревожным звоночком. В моей голове закрутились мысли. Гемофилия была практически неизученной. Ведь сейчас исследовать систему свертываемости крови невозможно. Нет еще ничего. Написать Ивану Михайловичу, чтобы подстегнул своих на эти исследования? Сколько там факторов? Двенадцать? Да хотя бы штуки три найдут, и то хлеб. А пока остается молиться и беречься от травм. Эх, известие… Напишу, конечно, свои соображения. Но сделать пока ничего не смогу. Разве что советы по диете. Давать все, что сгущает кровь. Жирное, сахар, копченое… Ага, кажется, магний помогал! А где его много? В зелени! Петрушка, укроп, шпинат, фасоль и орехи. Понятно, что жирное мясо годовалому ребенку давать никто не будет. Но что придумать с зеленью и перетертыми орехами вполне можно. А там сын подрастет, и пойдет ему в обед барашек с курдюком. И обязательно написать, чтобы никакого аспирина! Сейчас начнется бум на это лекарство, его будут давать почти всем и по любому поводу – а он то как раз разжижает кровь.

Успокоенный, я принялся за следующее письмо. Оно было от Моровского. Здесь сплошь и рядом положительные новости. Иван Михайлович Сеченов сам вызвался быть оппонентом Антонова на защите докторской диссертации. Вацлав ехидно заметил, что не знает, есть ли уже искомый документ в природе, но кому-то теперь придется на время прекратить охаживать лаборанток. Со скорой все отлично, подстанции открылись еще в семи городах. Провели второй форум скоропомощников в Москве. Власти первопрестольной выделили денег на ежегодную премию – решили назвать моим именем. Приятно!

Что же ответить Моровскому? А вот что! Поинтересуюсь, а докторская диссертация самого главврача скорой помощи всей Москвы в каком состоянии? А то ведь у меня в академических кругах знакомых много, в просьбе повнимательнее отнестись к соискателю не откажут.

* * *

Что сказать о награждении? Да ничего особенного, вышел, принял очередную мантию, диплом, выдержанный в строгих тонах, прочитал лекцию, затронув и новости про инсулин. Даже показал с кафедры журнал. Народ послушно все записывал, кивал, как заведенный. Вот и всё. Публика – в основном преподы, студентов маловато. Занятия еще не начались просто.

Самое интересное произошло перед церемонией. Я подошел к ректору, узнал последние новости. Да, кантон выделяет деньги на клинику – предоставят и землю, и налоговые льготы разные. Быстро они, однако. Тут мне осталось только развести руками и дать согласие. Теперь надо искать юристов, приглашать архитекторов… И претворить мечту в жизнь.

Слух о «проекте века» распространился очень быстро. Казалось бы, какое дело университетским профессорам до того, что русский решил рядом с городом построить больницу? А про медицинскую школу забыли? Это же новые места, возможность сделать карьеру, заявить о себе. Да, еще всё на стадии мечтаний и предварительных ласк, но планы-то построить можно.

Собственно, и после лекции почти половина вопросов в кулуарах была о клинике. Даже студент один решил место застолбить. Подошел, отвесил короткий поклон, и предельно вежливо начал спрашивать. Красавец, примерно метр восемьдесят, блондин, лицо истинного арийца, с идеально прямой осанкой и спокойной, скорее, даже интеллигентной улыбкой.

– Герр профессор, вы позволите задать пару вопросов? О новой больнице.

– Слушаю. Как к вам обращаться?

– Боже, извините, это из-за волнения. Карл Юнг, студент третьего курса.

– Вы что же, интересуетесь хирургией?

Однофамилец? Фамилия не самая редкая. Не слышал, что тот самый Юнг, ученик Фрейда, хотел быть хирургом. Но сильно его биографией не интересовался, утверждать не могу.

– Нет, извините, только не хирургия! – смутившись до красных щек, ответил студент. – Я решил посвятить себя психиатрии. Вот и интересуюсь, будете ли вы развивать это направление? Думаю, именно сейчас есть шанс принести в эту область медицины много нового. Вы слышали про лечение электричеством?

Ага, и про гипноз и про водолечение.

– Пройдете стажировку после университета, подходите. Может, для восходящей звезды психиатрии откроем отделение.

Сказал с юмором, но кажется, Юнг принял все всерьез. Его лицо озарилось энтузиазмом.

– Благодарю вас, герр Баталофф! Я сделаю всё возможное, чтобы оправдать ваши ожидания.

Мы обменялись рукопожатием, и я ушел, оставив его мечтать о карьере великого психиатра.

* * *

У ректора сюрпризы не кончались. Отбыли фуршет, я собрался на выход, и тут Массини подошел ко мне с незнакомым господином. Лысый, краснощекий, во рту трубка, дымом которой нас сразу всех окурило. Я уже приготовился отбыть номер с проговариванием общих фраз, но оказалось, что разговор вовсе не на тему «как здорово, что все мы здесь». Герр Бернхардт – владелец небольшой частной хирургической больницы в Базеле. По ряду причин решил избавиться от актива. Цена божеская, руки выкручивать не планирует. Готов на рассрочку платежа, особенно если речь идет об общеевропейском проекте, который озвучил герр ректор.

Я задумался. А что, идея отличная! Сколько мне будут строить больницу? Хорошо если год, так это с момента начала работ. А у нас ни землеотвода, ни даже проекта нет. Не говоря уже о смете. О подрядчике даже думать не начинали. А работать можно и в маленьком стационаре, собирать коллектив, готовить людей.

– Расскажите о вашей больнице.

Краснощекий начал описывать клинику. Полсотни коек, своя лаборатория, две операционные. Само собой, прозекторская.