же… Скрасить, так сказать, ожидание того момента, когда по самые ушки занятый шеф соизволит выкроить минутку, чтобы перекинуться со мною парой слов.

Надо сказать, что ожиданием я томился очень недолго. С той стороны бронированного стекла открылась дверь. Кстати, я отметил, что дверь на той стороне была совершенно обычной, не створкой шлюза, через которую зашёл в эту комнату я, а обыкновенной, на петлях.

И вошёл в эту дверь высокий широкоплечий старик. Такой весь из себя благообразный, с длинными белоснежно-седыми волосами, седыми же кустистыми бровями и роскошными усищами.

И одет он был, кстати, очень дорого, хоть и не броско совсем. Важный, видать, дед. Не из простых.

Вошедьший глянул на меня сквозь стекло. И не понравился мне его взгляд. Смотрел он на меня, как натуралист-энтомолог смотрит на какое-нибудь экзотическое насекомое. Смотрит, и уже прикидывает, как бы половчее проткнуть его специальной иголкой, и засушить для последующего размещения под стеклом.

И показывал этот взгляд то, что этот старикан считал для себя, что моя судьба уже решена.

Ну, думать он может всё, что угодно, а о своей судьбе я буду сам заботиться.

— Это лицо есть в базе, — прошелестела в моём мозгу мысль, сгенерированная Зоэ, — хочешь узнать, с кем дело имеешь?

— Да не помешало бы, — подумал я, — в любом случае, мне будет легче… Но ты, на всякий случай, всё фиксируй и записывай.

— За кого ты меня держишь? — возмутилась псевдоличность. — я, вообще, всё, что происходит с того момента, как гостиница подверглась нападению, скрупулёзно фиксирую. У меня, знаешь ли, объём памяти не меньше, чем у тебя, так что ничего упущено не будет.

— Ну, это хорошо, — подумал я, — значит, господина Скуратова мы уже по любому прищучим.

— Ну да, — отозвалась Зоэ, — у меня записана масса эпизодов издевательств над твоей тушкой, производимых как им самим, так и его подручными по его прямым указаниям. Правда, весь ужас происходящего смазывается тем, что ты, вместо того, чтобы верещать от боли, понимающе и смиренно так улыбаешься. Хоть иконы с тебя пиши.

— А что, — подумалось мне, — козломордые черти себе секты организуют, а я чем хуже? Организую собственную религию.

— Несолиден ты для бога, — язвительно прокомментировала меня Зоэ, — даже древний летающий макаронный монстр выглядит гораздо более божественно, нежели ты.

— А вот сейчас уже обидно было, — возмутился я, — ладно бы ты сравнивала меня, предположим, с наводящим на своих последователей трепет Ктулху… Но сравнение с переваренными и спутанными в клубок макаронами, это уже слишком…

— Ты это, — с деланным беспокойством обратилась ко мне Зоэ, — так уж не нервничай… А то, того и гляди, кишка на улицу выскочит…

— Я геморроем не страдаю, — отрезал я.

— Будешь, — успокоила меня Зоэ, но после этого уже более по деловому продолжила, — дед на тебя как-то странно смотреть стал… Ты за лицом то следишь?

Тут она права, эмоции, возникавшие у меня по ходу нашей ней пикировки, похоже, находили отражение на моей физиономии, пусть даже и почти незаметное.

Но внимательный старик этого не упустил, и, усаживаясь в роскошное кресло, стоящее с его стороны переговорной, сердито смотрел на меня.

— Ты не в том положении, чтобы паясничать и корчить мне рожи, — сердито сказал он.

Голос его звучал из динамиков.

— И вам здравствуйте, — ответил я, одновременно отмечая, что таки начал паясничать.

Дед молча сверлил меня уничтожающим взглядом.

— Так говорить тебе, кто перед нами в кресле устроился? — своим фирменным голосом спросила Зоэ, отвлекая меня от начавшейся было игры в гляделки между мной и дедом.

— Да, говори, — подумал я, попутно отмечая, что дед не привык к тому, что его не воспринимают серьёзно, а потому начал потихонечку закипать. Правда, в движениях его никаких намёков на это пока не проскальзывало, но в глазах уже разгоралось тёмное пламя гнева.

Но то, что мне удалось вывести его из равновесия, это, несомненно, хорошо. Сделать он со мной всё-равно ничего не сможет, так что я почти ничем и не рискую.

А это значит, что мои попытки довести его до белого каления нужно продолжать. Чем больше я его раздразню, тем больше информации смогу у него вытянуть. Это он, хе-хе, думает, что будет получать информацию от меня. А на самом деле всё будет совсем наоборот.

Я, например, надеюсь услышать пространный монолог злодея, в котором он будет самоутверждаться, пытаясь внушить мне, что он велик и ужасен. А попутно будет швыряться всяческими угрозами, набивая себе цену и пытаясь произвести на меня впечатление, что лучше попасть под каток, чем ему под горячую руку.

— Так вот, — это опять Зо прервала ход моих мыслей, — сейчас ты имеешь сомнительное удовольствие наблюдать перед собой одного из столпов, не побоюсь этих слов, Российской Империи.

— А короче? — попробовал съязвить я.

— Если короче, то этот мощный старик…

— А, я понял, — продолжил веселиться я, — этот мощный старик — это отец русской демократии и особа, приближённая к императору.

— Насчет демократии не знаю, в базах про это ничего нет, — невозмутимо прокомментировала мои слова псевдоличность, — но вот сказав, что это особа, приближённая к императору, ты попал в самую точку.

— Так кто же это? — Зоэ тоже хороша, умеет нервы вымотать своими туманными намёками, откладывая конкретику напоследок.

— Это князь Сергей Трубецкой, — слова Зоэ прозвучали в моём мозгу зловещим заговорщическим шёпотом.

Я проникся. Этот человек действительно занимал одну из ключевых государственных должностей. Он был Канцлером. Фактически, он был вторым после Императора лицом. В его руках была сосредоточена огромная власть, и он был очень, очень влиятелен.

Это была персона, имя которой очень часто мелькало в новостях и было постоянно на слуху.

И этот человек устроил покушение на Пронина, а так же организовал нападение на то место, где проживала наша, так сказать, родовая делегация.

Он, вероятно, рассчитывал, захватить гораздо больше народу. Если бы это у него вышло, как он задумывал, то он получил бы бы гораздо более действенные рычаги воздействия на меня, любимого. Ведь только я могу своими силами в любой момент эвакуировать свою тушку подальше отсюда.

Все остальные члены моего рода для этого используют эвакуационные амулеты. Амулет — это вещь. А вещь всегда можно отобрать.

А без этого амулета сбежать их хорошо охраняемого места — задача невыполнимая…

Я лихорадочно соображал, и приходил к выводу о том, что он вполне мог настроить и Императора на то, чтобы получить нужные государству технологии путём вымогательства, выкручивания рук и прочими подобными способами.

Следует отметить, что для Императора, да правит он вечно, подобные приёмы не являются