подбородок. — Распространи среди воинов слух, что Юниль — темная ведьма. Скажи, что это странно. Ведь должна быть светлой, как родные дядя и бабушка. Пусть к ней начнут присматриваться и строить догадки, что и как.

— Хмм, — целитель странно усмехнулся, — Хотите переписать очередную историю жизни?

— Делай, что велено, — сурово ответил Вегарт.

Мужчина кивнул и вышел.

— Парня глянь, — послал ему вдогонку генерал, — он тоже не по небу летел, а по воде тащился. А сказать, что ему плохо — не скажет.

— Немой, — кивнул лекарь.

— Нет, дело не в немоте, а в гордости. Осмотри его.

Занавеска задернулась.

Запустив в волосы пятерню, Вегарт прошелся по комнате и заглянул в мой сундук с одеждой. Порылся там, недовольно захлопнул крышку.

Покрутился и, не глядя на меня, спешно вышел.

Громкие шаги. Хлопнула входная дверь. Занавеска колыхнулась.

С кухни доносились голоса целителя и Льюиса. Что-то гремело. Разжигали печь.

Глухой удар крышки погреба о стену — кто-то один полез за продуктами.

Я лежала и смотрела в потолок, натягивая на себя одеяло. Тепло всё не шло. Мелко дрожа, пыталась понять — правильно ли, что я здесь в постели отдыхаю, а Руни там на кухне возится. Наверное, нужно было подняться и, одевшись, помочь ему. Но сил ни на что не осталось.

«Сварит бульон и яйца, — успокаивала я свою совесть. — Это не сложно.»

Дрова у нас есть, колоть не нужно.

Натаскает и протопит всё.

Юниль бы проверить. Где-то было ещё одно одеяло. На нее накинуть — нелишним будет. Но даже эта мысль не заставила меня подняться. Снова хлопнула входная дверь. Вегарт что-то негромко сказал Льюису и Руни. Шторка отодвинулась, и он вошел в комнату, неся перед собой небольшой деревянный таз с водой.

— Теплой совсем нет, Грета, — хмуро пробормотал он. — Оботру тебя уж какой есть. Потом переоденем в мою теплую рубашку. Выпьешь отвар и спать.

Поставив таз перед кроватью, он взглянул на меня.

— Надеюсь, у тебя больше не осталось причин отталкивать меня, фера Гресвиль?

— Не произноси это имя, — тихо выдохнула я. — Оно чужое. Мама назвала меня по-иному — Грета. И на другое я не откликнусь.

Вегарт словно и не слушал. Ходил по комнате и что-то искал по сундукам, хлопая крышками. Нашел чистые полотенца и вернулся к кровати.

— Что ты задумал? — я покосилась на воду в тазу.

— Ну, Грета, — Вегарт настойчиво сдернул с меня одеяло. — Нельзя грязной в постель на ночь ложиться. Нужно обтереть кожу. Завтра баню с утра протоплю и пропарю тебя хорошо. А сейчас только так.

Склонившись, он обхватил меня за плечи и усадил, а потом спустил ноги с матраса. Я не могла сообразить, что он собрался делать. Но усевшись на пол перед кроватью, Вегарт окунул один край полотенца в таз и слегка отжал. В следующее мгновение моя стопа оказалась в его руке.

Генерал армии империи Драконов со спокойным выражением на лице мыл мне ноги.

— Не нужно, — испугавшись, я попыталась подняться, но тяжелая ладонь легла на бедро и припечатала меня к матрасу.

— Не брыкайся, Грета. Грязной спать не дам.

— Я… я сама могу. — запротестовав, попыталась отнять тряпку.

— Не можешь! — его взгляд стал колючим. — Ты сидишь передо мной бледная, с нездоровым румянцем на щеках. Губы трескаются, ладони трясутся. Я всего лишь оботру грязь и уложу тебя. По-хорошему, рубашку на тебе и простыню ещё сменю. Тиной воняет.

— Не нравится — не прошу быть со мной в одной комнате, — проворчала, почему-то обидевшись.

— Да, не нравится — вот и принес таз с водой, — он с вызовом взглянул на меня. — А что тебя устраивает запах от тела ощущать? Или ты получаешь удовольствие, сколупывая ногтями сухую корку грязи с рук? О тебе же думаю в первую очередь.

Снова поймав меня за пятку, Вегарт опустил голову.

Сказать мне было нечего. Совсем. Чувствовала я себя донельзя глупо. Словно дитя. Да и чего уж, даже в детстве никто так за мной не ухаживал.

И пока я краснела от смущения, дракон продолжал приводить меня в порядок. Стерев все грязные разводы с кожи, он придвинул таз ещё ближе к кровати и опустил в него мои ноги.

— Посиди немного так, — Вегарт откинул влажные полотенца и расправил серый подол нижней рубашки. Поморщился. — Сейчас же снимем с тебя эту тряпку и наденем чистую рубашку. Мою, потому как у тебя ничего теплого я не нашел, а дом нескоро как следует протопят. Снаружи намечается ураган и это вдобавок к тому, что уже есть. В стенах щели. Я весь ваш сарай перерыл еще в первый день, но так и не нашел чем их замазать. Так что утепляемся, девочка, и не спорим.

— А Юниль? — спохватилась я. — Её тоже нужно переодеть и укрыть. Болеет же…

— Руни уже всё сделал, — Вегарт осторожно потянул подол нижней рубашки вверх. — Это нужно снять.

Открыв рот, чтобы возразить, закашлялась. Грудь сковало болью.

— Тихо-тихо, — присев рядом, дракон погладил меня по спине. — Потерпи, Грета, скоро в котелке закипит вода и мы запарим нужные травы. А потом и бульон будет.

Я закивала. Кашель все никак не прекращался. Он душил, причиняя боль под ребрами.

Обняв, Вегарт прижал меня к себе. Его медленные поглаживания вдоль позвоночника успокаивали и приносили облегчение.

— Нужно было хоть какое-то питье принести, — сокрушенно прошептал он. — Хотя бы воды в кружке.

— Нет, — прохрипела с трудом разгибаясь. — Всё хорошо, я переоденусь сама.

Он недовольно скривил губы, но, подумав немного, кивнул и поднялся. На колени мне легла простая плотная льняная рубашка. Мягкая и длинная.

— Я посмотрю, как там парни справляются. Из Льюиса — отвратительный кашевар, — с этими словами Вегарт вышел.

Он дал мне возможность сменить одежду без своего присутствия, при этом оставил последнее слово за собой. Такое решение меня более чем устраивало. Посидев немного, опомнилась и, скинув нижнюю рубашку, отбросила её к ширме. От нее и правда несло тиной. Взяв мокрое полотенце, немного протерла живот и грудь, а после протянула руки в мужскую рубаху.

Она оказалась мне велика.

Ворот съехал на одну сторону, обнажая плечо. Я поправила, но теперь опасно выглядывали женские прелести. Смутившись, вернула как было — набок.

Поднявшись, поправила подол. Качнулась, стоя в тазу.

Опустилась обратно на матрас. Замерла. Ну и куда себя деть? Хорошо хоть вечер: отдыхать днем — дело непривычное.

Нет, болеть я не умела. Голова кружилась, в висках стучало. Не сильно, скорее я бы назвала эту боль — нудной и раздражающей.

В уголках глаз снова собрались слезинки. Наверное, просквозило. Пока летели, ветер всё время