Он бежит ко мне навстречу, я все никак не могу проморгаться и руки, сведенные судорогой отцепить, от автомобиля.

— Ева!

Егор. Это его голос, я его ни с чем не перепутаю!

Егор распахивает дверь, с размаха падает на колени передо мной, вцепляется в мое плечо, а я начинаю, наконец, рыдать, позволяя крику выбраться наружу.

— Ева, — он вцепляется пальцами в мои запястья так сильно, разворачивая лицом к себе, — Ева, все закончилось, слышишь? Все закончилось, девочка моя.

— Я люблю тебя, Егор, люблю, — вою я, утыкаясь мокрым лицом ему в грудь и позволяя вытащить себя из чужого автомобиля, а он несет меня, и его трясет так же сильно, как и меня:

— И я тебя, девочка, и я. Я больше никогда тебя не оставлю.

Через три недели 

— А это кто, хахаль твой?

Тетя Мила смотрит на меня подозрительно, ощупывая взглядом с ног до головы.

— Не совсем, — обхожусь без уточнений, обнимая на всякий случай Еву за плечи. Она смотрит на меня, пряча улыбку, а потом оборачивается к тете:

— Это отец моего ребенка, тетя Мила. Это он помог тебя найти и спасти.

— А может, он все и затеял? Ради квартиры моей? Где вы жить будете, а?

Я мысленно закатываю глаза, но виду не подаю. Радуюсь только, что и вправду жить буду не с этой бодрой и вредной старушкой.

Дольше пяти минут общения с ней я вряд ли вытяну.

— Тетя, — укоризненно произносит Ева, а потом оборачивается ко мне:

— Если хочешь, можешь подождать меня на улице.

Она говорит виновато, стесняясь поведения тети, но стесняться нечего, я прекрасно знаю о ее диагнозе.

— Хорошо, нам надо еще к врачу успеть, не затягивай.

Целую Еву в висок и выхожу, оставляя ее с тетей наедине. Не хочется, вообще не хочется ее оставлять одну, но персонал здесь начеку, и за палатой, где лежит тетка, хорошо наблюдают.

Сажусь в автомобиль, включаю двигатель, чтобы прогреть салон. Осень наступила как-то резко и сразу холодно, еще неделю назад стояла африканская жара, а сегодня накрапывает мелкий дождь. Но на мое настроение погода никак не влияет.

Эти три недели выдались суетными, и наверное, сегодня первый день, когда нам с Евой почти никуда не надо, не считая врача.

Тогда, когда Арслан позвонил мне, чтобы сказать, что Ева исчезла, я думал рехнусь. Сабиров обещал, что с ней ничего не случится, но не сказал одного: что будет ловить преступников на живца.

Он сделал все, чтобы эти мрази сами пришли за Евой, раскрыл ее местоположение. Отличная ловушка, о которой не знал ни я, ни тем более, Ева. По их сценарию, она не должна была даже проснуться, пока их ловят, но она сломала все правила игры.

Услышала, как к дому приближаются чужие люди и сбежала. Никто не ждал от нее такой прыти, в том числе и я.

Их успели поймать еще до того, как Ева выехала за пределы коттеджного поселка, и это люди Арслана ехали следом, лишь напугав ее до смерти.

Моя маленькая, отчаянная девочка, угнавшая чужой автомобиль. Поверить не могу до сих пор, что она на это способна. Ее искали почти час, — этого времени как раз хватило, чтобы мы с Арсланом доехали к ней из аэропорта.

Клянусь, в тот момент я готов был убить Сабирова на месте, такая злость на меня напала, не передать словами. Это был совершенно неоправданный риск, он мог увести Еву, спрятать ее, обезопасить, а вместо этого он думал только о своем.

Я не могу ему простить это поступок, вряд ли вообще когда-нибудь смогу. Даже не смотря на то, что этим методом он добился обещанного, и парней повязали.

Я слишком хорошо помню испуганное лицо Евы, ее трясущееся от страха тело, пальцы, цепляющиеся за меня со всех сил. Она могла потерять ребенка, могла навредить себе, все могло пойти не так.

Не каждая цель оправдывает средства.

Ева выходит на крыльцо, оглядываясь по сторонам. Я коротко сигналю ей, привлекая внимание, жестом показываю, чтобы она осталась стоять на месте, и подъезжаю ближе.

Она быстро спускается по ступенькам, подставляет щеку для поцелуя.

— Ну, как там твоя тетя? Успокоилась?

— Да, — кивает Ева, пристегивая ремень, — мне немножко стыдно, что я дала согласие на ее лечение в клинике. Выглядит так, как будто я собралась от нее избавиться.

— Так, что она тебе уже успела напеть? — качаю я головой, — Ева, она больна и нуждается в дополнительном уходе. А ты скоро станешь мамой и не сможешь ездить к ней и уделять внимания. В этой клинике твою тетку разве что с ног до головы не облизывают и терпят ее закидоны.

Ева кивает рассеянно, перебирая пряди волос. Я торможу на светофоре, притягиваю ее к себе и целую еще раз — просто, чтобы она не думала о плохом.

Квартира, за которой охотились черные риелторы, вернулась к тетке назад. В суде удалось доказать, что подпись на договоре ненастоящая, собственно, ради этого тетку и вытащили из дома, хотели заставить ее подписать договор своею рукой.

Но тетя Мила, обладая ко всему прочему, достаточно скотским характером, устроила вой на весь подъезд. Парни, что пришли за ней, не придумали ничего лучше, как запихнуть пожилую женщину в автомобиль и увезти. Если бы соседка, которая все это видела, сидя на своем посту возле глазка, рассказала Еве в тот же день, тетку бы нашли сразу.

Но раскололась она только после того, как ее вызвали на опознание. Говорят, истерику соседка устроила прямо в морге, но мне ее ничуть не жалко. Каждый получает по заслугам.

Следствие выявило еще с десяток поддельных договоров купли-продажи на квартиры, повязали участкового, который и навел на квартиру Евы. Естественно, никаких серьезных людей среди этой шушеры черных риелторов до суда не дошло. Впрочем, Арслану нужен был только один-единственный человек, принимавший во всем этом участие.

Куда он делся и что с ним стало — я не знаю и знать не хочу. Я по-прежнему не желаю иметь ничего общего с криминальным миром.

Мне известно только одно — этот человек имеет какое-то отношение к похищению дочки Сабирова.

Спустя минут десять мы останавливаемся возле клиники. Ева записана на УЗИ, и я сегодня впервые увижу своего сына так близко.

— Волнуешься? — улыбается она, беря меня за ладонь.

— Есть немного, — киваю я.

Нас уже ждут. Ева ложится на живот, врач мажет гелем кожу, а потом прикладывает датчик. Я вижу на большом экране сначала неясные очертания, а потом начинаю различать цепочку позвонков, голову, нос, ручки. Это так… трогательно, черт возьми, я смотрю на экран как завороженный и не могу отвести глаз. Врач произносит какие-то цифры, не дающие мне никакой информации, я на пару секунд смотрю в расслабленное улыбающееся лицо Евы, — значит, все хорошо.