А собратья? Они с таким энтузиазмом согласились помочь и поучаствовать в нападении на Лаврентьева, тоже думая, что действуют правильно!

Внезапно Виктор почувствовал, как внутри поднимаются эмоции, как они грозят затопить все его существо. Гнев, стыд, вина – они хлестали сквозь разрушающиеся шлюзы его души. Он почувствовал, как поднимается температура тела, внутри словно зажглось обжигающее солнце, а кожа начала плавиться. Горло сдавила подступившая паника. Но Виктор титаническим усилием воли заставил себя успокоиться.

Виктор сделал глубокий вдох. Нужно обо всем рассказать Главному, иначе будет хуже. Держать секреты от того, кто сделал для него так много, он просто не сможет. Поднявшись с места, Виктор вышел из комнаты на поиски лидера.

* * *

Взгляд единственного глаза резал, словно опасная бритва. Виктор старался не смотреть в него, сосредоточившись на черной повязке, что закрывала вторую, пустую глазницу. После того как одноглазый услышал правду, он не сказал ни слова. Однако лишь по одному выражению его лица было видно, что он едва сдерживает ярость. Виктор, понурив голову, стоял перед предводителем, словно ребенок перед строгим родителем, ожидая, что вот-вот разразится буря.

Однако этого не случилось. Лидер лишь с шумом выдохнул, прикрыл глаз, а потом снова посмотрел на своего подопечного.

– Ты уже все сам осознал, правда? – сказал он, и его голос заструился по венам провинившегося причиняющим боль ядом.

– Да. Я был полным идиотом.

– Ха. Прекрасно, что ты это осознаешь. За восемьдесят лет это первый раз, когда вы решили действовать самостоятельно.

– Прости меня. Я думал, так будет лучше! – голос Виктора дрогнул.

Он ненавидел себя и одновременно жалел. Если бы у него не отобрали все еще восемьдесят лет назад, сейчас он бы вел себя совершенно иначе. Он был бы свободен и могущественен, был бы равен лидеру, а не вынужден ему подчиняться. Сейчас же свобода означала смерть. Именно поэтому они добровольно отдали свои жизни в руки одноглазого и ни разу не пожалели об этом.

– Я верю, что это не было бунтом против меня, – вкрадчиво сказал Главный, и Виктор моментально считал намек.

– Нет, нет, конечно нет! Я правда хотел помочь, поверь мне! Вывести Лаврентьева из игры, переключить внимание колдунов и дать тебе возможность закончить дело. Я рассчитывал на иной результат…

Виктор вдруг опустился на колени, но это был жест не подчинения, а бессилия и раскаяния. Главный поднялся со стула и подошел к подопечному. Его ладонь легла на плечо провинившегося, и лидер проговорил:

– Я знаю. Пусть это будет твоей самой большой ошибкой в жизни, хорошо? Вам не нужно ничего решать самим, просто слушайте меня впредь. Поднимись!

Подопечный молча выполнил приказ, и их лица оказались на одном уровне. Теперь Виктор смотрел в ярко-желтый глаз лидера, но видел там не ярость и гнев, а тревогу и беспокойство. Главный сжал ладонями плечи своего собрата в желании поддержать.

– Что теперь будем делать? – виновато спросил Виктор.

– Вы – сидеть тихо и не высовываться. А я буду действовать по ситуации. И пожалуйста, Витя, если ты хотя бы краем уха услышишь, узнаешь, что кто-то из наших собирается повторить вашу ошибку или просто решит что-то сделать без моего ведома, – доложи мне немедленно.

– Хорошо, я буду следить очень пристально…

Лидер кивнул, и его взгляд потеплел.

– Отлично. А теперь оставь меня, пожалуйста. Я должен подумать.

Виктор попятился, затем поспешил покинуть лидера. Он был готов теперь сделать все, лишь бы загладить вину и исправить свою ошибку.

Евгения

Когда утром на следующий день Стас не пришел на работу, сердце Жени будто покрылось инеем. Это было плохо, ведь напарник никогда не опаздывал, приходил даже раньше нее, а если вдруг задерживался, то обязательно об этом писал. Но сегодня никакого предупреждения от него не было, а на сообщение Жени он так и не ответил. Даже не прочитал, галочки в мессенджере не стали голубыми.

Можно было бы позвонить начальнику отдела и спросить, куда подевался напарник, но тот придет не скоро. О Стасе точно знал Муромцев, который всегда приходил на работу за час до официального начала рабочего дня. Но звонить вот так вот главе верви и руководителю всего УСК было бы слишком смело и слишком безрассудно, ведь есть другие способы обо всем разузнать.

Но Женя не выдержит ожидания. Несколько минут она металась между «позвонить Муромцеву» и «не беспокоить начальника», потом наконец приняла решение. Ей нужно было разузнать, где Стас, до того, как придут московские коллеги: Женя не хотела демонстрировать им свои чувства. Этот аргумент перевесил для нее все остальные.

– Доброе утро, – поздоровалась она с начальником, когда тот снял трубку IP-телефона. – Это Котова беспокоит. Я бы хотела узнать насчет Стаса Лаврентьева. Он не пришел на работу, на сообщение не ответил.

Женя надеялась, что голос ее звучал как обычно, без ноток тревоги и беспокойства. Не хотелось, чтобы Муромцев узнал об их отношениях больше, чем полагалось.

– Ах, да, Лаврентьев. Он попросил отгул, – сообщил начальник. – Сказал, что вчера вечером почувствовал себя плохо и решил отлежаться дома. По вашему направлению сейчас нет дефицита рабочих рук, так что я позволил ему отдохнуть. Проблем не возникнет?

От удивления Женя не сразу поняла, что Муромцев ждет ответа.

– А, нет, конечно нет! Московские коллеги справляются замечательно.

– Прекрасно. Как у вас вообще дела? Лаврентьев регулярно направляет мне отчеты, но хотелось бы услышать от вас.

– О, да все вроде неплохо, – смутилась вдруг Женя. – Ну, то есть работаем, ищем новые зацепки. В шесть утра наблюдательная группа отписалась, что Рысина у себя дома, в безопасности.

– Хорошо, рад это слышать. Ладно, Котова, работайте.

– Есть.

И Муромцев первый положил трубку. А Женя, слушая короткие гудки, так и осталась стоять с телефоном в руке. Она смотрела в одну точку перед собой, чувствуя, как сердце пропускало удары, а в горле пересохло. Плохо почувствовал себя вчера вечером?

Но вчера вечером Стас был вполне здоров и бодр, ничто не предвещало его внезапной болезни! И почему он на сообщение не ответил? Ладно, возможно, он и правда заболел и просто спит, а Женя рано поднимает панику? Что ж, придется ждать. А это девушка просто ненавидела, особенно когда душу пожирала тревога.

Она положила трубку на телефон, и как раз в этот момент дверь отворилась: в кабинет вошли Алиса, Марк и Дан. Последние двое о чем-то горячо спорили, а колдунья смеялась над их перепалкой. Женя нацепила на лицо улыбку.

– Привет, – первой поздоровалась она.

– Привет-привет! – махнула рукой Алиса.

– Доброе утро! – почти в один голос поздоровались Марк