Да…

Алекс обалдело покачал головой, почти не веря в происходящее. Ди, правда это сделала?

Ди, эта мягкая и добрая девчонка? Которая последнюю рубаху отдаст, чтобы какой-то козлина не замерз?

Пф. Не может этого быть!

Но это было правдой. Он сам удостоверился в этом минутами позже.

Дверь класса открылась, и знакомая фигура уверенно вплыла в класс. Все умолкли, даже дышать перестали. И вроде, такая тишина должна вызвать неудобство, напрячь, но Ди, это вечно страдающая принцесска, будто красивую музыку слушала. Невозмутимо, расслабленно прошагала к своему месту и спокойно опустилась за парту. Разложила учебники и ручки, стряхнула несуществующую пыль с рукава пиджака формы и удовлетворенно принялась ждать начала урока.

С ума сойти. Он почти восхищенно присвистнул про себя, наблюдая за происходящим.

А эта девчонка умеет постоять за себя. Не махать кулаками, как тупая мужеподобная Грант, не поливать желчной злобой, как Эванс. Не устраивать хитрые подлости, как Янг. Нет.

Она вышла открыто, с новым оружием в ее руках. Страшным оружием. Власть, деньги, сила.

А вообще он врал сам себе. Это все, чем пользовались они все против нее. А теперь их этого лишили. Все те, кто издевался над ней, измывался, остался ни с чем. И он сам тоже.

Не лучшее ли наказание для их прогнившего нутра?

Алекс сожалел. Давно сожалел, еще до лишения наследства, что был таким подонком всю жизнь. Эта девчонка ничего не делала из того, в чем он ее обвинял: не крала любовь отца, не планировала испортить его семье жизнь. Никогда не была причастна к смерти Грэйс.

Конечно, его мать во многом повлияла на то, что он выдумал в своей голове. Она утверждала, что Диана специально слила воду в бассейне.

— Ну зачем ей еще раз это делать? Паршивка чистила бассейн пару дней назад! Нет! Она видела нестабильное состояние Грэйс. Она видела, что та весь вечер находилась у бассейна. Цыганка просто воспользовалась ее слабостью!

— Зачем ей?

— Разрушить все, что у нас есть! Разрушить семью! Забрать все себе, присвоить!

— Мам, ты преувеличиваешь. Ей всего двенадцать. Она ребенок.

— Она всегда хотела занять место Грэйс!

Алекс уже тогда видел безумие матери, которая все время держала в руках бутылку. Но неосознанно ее слова запомнил. Они врезались в его память, прочно оплетая разум своими ядовитыми ветвями. Все его глупые детские обиды окончательно приобрели форму и яркость.

Все из-за нее. Паршивая жизнь из-за нее. Да, он знал, что она никогда не делала ничего специально. Но косвенно была виновна в том, как трескалось все вокруг него.

Так он думал всегда, пока издевательства одноклассников не привели его в чувства. Это чудовищно неправильно. Разве виновата эта девушка, что так сложилась судьба? Да ее саму все время мололо как в мясорубке. То, что пережила эта девчонка на улице, никому из них даже в страшном сне не представить.

Как странно. Чтобы это осознать, ему нужно было лишиться всего.

Алексу больше не было страшно или обидно. За несколько недель он осознал многое. То, чего не мог постичь за целых восемнадцать лет.

В новую жизнь с чистого листа шагнул с легким волнением и возбуждением. Он же свободен! Может делать что угодно. Быть кем угодно!

Ему не нужно подражать отцу, опираясь на условности, семейные ценности, рассматривающую его под лупой избирательную публику. У него появился выбор. Абсолютная свобода опьяняла, вызывала потрясающее чувство в груди, будто он может летать. Да даже дышать. Смешно, глупо, абсурдно. Но он впервые за долгие годы почувствовал себя счастливым.

Деньги, отцовское имя, безуспешные попытки дотянуться до недосягаемого уровня — все осталось позади. Ему больше не нужно перекраивать себя, чтобы кому-то понравиться и что-то доказать. Только потому что имя, деньги, древнее семейное древо накладывали на него определенный отпечаток.

Джексон его жалеет. Дурак.

Алекс Торнхилл стал свободным, как ветер. Всем будет плевать, если он устроится на работу обыкновенным официантом. Потому что больше нет никому до него никакого дела. Он самый заурядный человек. Обычный подросток с пустыми карманами.

Неожиданно ему стечение обстоятельств стало нравиться. Он его наконец-то принял.

В класс вошел мистер Ковальчик, удивился тишине.

— О, какие молодцы. Мне нравится ваш настрой, — похвалил он, удивленно оглядывая класс. — Эванс, что-то случилось?

Та подскочила со своего места, как ошпаренная.

— Нет, это невозможно! Я не могу это терпеть! Плевать на школу, на все плевать! Пусть горит все синим пламенем! И ты тоже гори в аду, паскуда! — яростно обернулась к невозмутимой Горилиной. — Пусть ты сейчас на коне! Пусть! Это недолго! Я все верну тебе в десятикратном размере!

— Начни с финансового долга, — «мило» улыбнулась ей Диана.

По классу прошелся шепот, перерастая в гул. Ковальчик озадаченно глядел на нас, а Эванс, нервно раздувая ноздри, бросилась к двери.

— Ненавижу вас всех! Жалкая кучка лизоблюдов! Притихли, испугались?! — обернулась на последок.

Все молчали. Ее лучшая подруга теребила тетрадь, не поднимая глаз. Все боялись усилившегося торнадо, по имени «Горилла». Да, сметет на своем пути. Раздавит. Это мы уже выяснили.

— Эванс… — растерянно пробормотал учитель.

— И вы катитесь туда же со своим идиотским позорным костюмом! — абсолютно не в тему гаркнула она, и выскочила из класса.

АЛЕКС

— Вам не дает покоя мой костюм? — опустил плечи учитель. Медленно оглядел класс, словно не веря в услышанное.

— Просто вы реально не меняете его уже несколько лет, — захихикала Ванесса, позабыв о своих проблемах. — Штопанный-перештопанный.

Алекс внутренне поморщился от ее слов. Раньше бы он даже не заметил ничего такого в этих словах. Он всю жизнь жил с чувством превосходства и вседозволенности, не замечая, что это может ранить других.

— Разве внешняя оболочка важнее того, что у человека внутри?

— Ой, опять вы со своими заумными высказываниями! Да. Нам важно! — сердито заявила Соня. — Это приличное заведение. Здесь всю жизнь учились самые элитные прослойки общества, аристократы с древними родами. А в последнее время школа на не пойми что похожа. Всякие крысы сюда лезут с помоек. А вы еще пример подаете, что можно хоть в обносках ходить.

Горилина на «крысу» никак не отреагировала. Продолжала безмятежно сидеть, на губах ее играла легкая улыбка. Наслаждалась происходящим.

Как же она на себя не похожа.

— Мои… обноски, как вы говорите, — подбирал слова мистер Ковальчик, задумчиво почесав подбородок. — Это не единственный в моем гардеробе костюм. Но единственный, который я ношу постоянно. Потому что мне он нравится. Мне он дорог. Его сшила моя супруга, она работала в ателье. Представляете, она незаметно от меня снимала с меня мерки, когда я спал, в течение нескольких недель, — улыбнулся он, вспоминая. — Без единой примерки костюм идеально сел. Это был ее подарок на мой день рождения.