Не дожидаясь темноты, используя тот факт, что даже днем эти кораблики вполне могут оставаться вне поля видимости гораздо дольше из любых существующих на сегодняшний день, «Росичи» забежали вперед и приступили к выставлению минного заграждения поперек предполагаемого курса. Работали спешно, так как нужно было убираться отсюда, пока их не обнаружил противник.

– Вторая пошла.

Мина прокатилась последний метр и со всплеском ухнула в море, тут же скрывшись из глаз, но это только временно: просто якорь-тележка погружается гораздо быстрее, чем раскручивается вал с тросом. Оно и к лучшему: будь иначе – может так случиться, что миноносец на своей же мине и подорвется. Конечно, сложно, опять же предохранитель, но кто сказал, что раз в год вилы не стреляют? Вот то-то и оно.

– …Шестнадцатая пошла. Молодцы, братцы. Господин подпоручик, все мины встали, – бросив руку к козырьку, доложил Некляев командиру, который наблюдал за работой минеров с бокового крыла ходового мостика.

– Принято. Сигнал соседу. Лево тридцать, уходим к месту сбора.

Антон прошел в рубку, где его дожидалась кружка с чаем. Любил он вот так вот попить чаек на вахте – привычка еще с той, прошлой жизни, когда он командовал сторожевиком.

На «302-м», услышав сигнал, тут же приступили к установке мин, приняв эстафету. Вроде и новый метод, но моряки освоились очень быстро – ничего общего с тем мучением, которому подвергались они еще до перехода на этот тип миноносца. Никаких подъемных кран-балок и тому подобных сложностей. Все уже готово, просто подкати мину к краю кормы – и опрокинь ее в море. Правда, приладили тут какую-то едрену-матрену: проворачиваешь болт, и как слышишь хруст – кажется, что вот-вот рванет. Нет, не рвануло. А ну ее к ляду. За борт, да побыстрее. И так шестнадцать раз: больше миноносец не берет. Опять же берешь груз якорных мин – запасные самодвижущиеся остаются на матке.

В этой операции принимало участие только шесть кораблей, три оставались с «Чукоткой», так как оставлять без охраны судно, которое является чуть не основной единицей отряда, действующего в отрыве от базы, – это глупость. Однажды Науменко уже позволил себе повести себя безрассудно, но ведь не все время будет везти. В отряде уже существовало правило: три корабля – всегда на охране базы, шесть – на задании. Изменения могли быть только в том случае, если отряд усиливался, к примеру, крейсерами, что и планировалось на завершающем этапе операции.

К постановке японцы подошли, когда уже стемнело. Антон, нервно смоля одну папиросу за другой, прохаживался по мостику. Неужели промахнулись, неужели конвой сместился настолько, что прошел мимо? Акустик докладывает о движении конвоя, и, судя по всему, первые корабли уже миновали линию. Но ничего. Ни одного взрыва. Около сотни мин – и все зря! Зазуммерил телефон.

– Акустик. Ваше благородие, есть взрыв. Ага, еще один, да какой-то долгий, может, и два сразу.

Вдалеке засверкали всполохи от стрельбы множества артиллерийских орудий. Никак по своим же миноносцам начали лупить? А может, и в белый свет как в копеечку. Обозначились множественные лучи от прожекторов: японцы хотели все же разобраться, что к чему. Было предложение от командиров выставить заграждение не перед закатом, а еще днем, – была бы возможность потом еще и в ночи устроить развлечение. Но Науменко справедливо рассудил, что если мины будут рваться ночью, то японцы подумают об атаке миноносцев, а вот если днем, в отсутствие русских кораблей как таковых, вывода только два: подводная лодка или минная постановка. Первый пункт отпадает сам собой – остается второй, а воды-то международные.

– Триста первый, докладывает «Росич», мой акустик засек двенадцать взрывов.

– Мой докладывает о десяти.

– Четыре были сдвоенные. Похоже, что затея удалась на все сто.

– Пока нет. Внимание, отряд действует согласно разработанному плану, изменений никаких. Доложить о готовности.

– «Триста второй», к выполнению задания готов.

– «Триста третий»…

То останавливаясь, давая возможность для работы акустикам, то вновь ускоряясь, шесть миноносцев вышли на опережение, после чего, построившись фронтом, начали сближаться с конвоем. Согласно распоряжению Науменко, делать это надлежало до той поры, пока не будет обнаружен первый корабль противника, после чего следовала минная атака вслепую, ориентируясь только общим направлением. Понятно, что подобная тактика малоэффективна, но зато наименее рискованна.

Конвой обнаружился довольно легко. Невозможно вести такую массу кораблей, не используя хоть какого-то освещения, иначе столкновения просто неизбежны, – вот японцы и использовали некоторые ходовые огни, по самому минимуму, но, когда сотня кораблей их использует даже в самых незначительных размерах…

Антон предлагал после того, как минная постановка сработает, и если она сработает, проскользнуть сквозь линию охранения и, ворвавшись в ордер, начать громить противника уже прицельно. Не так чтобы и много оставалось в Артуре торпед. В этой войне и в этой истории самодвижущиеся мины использовались куда как более широко, одна только ночная атака движущихся на ремонт кораблей стоила тридцати шести единиц, а ведь это были усовершенствованные. Понятно, что Макаров распорядился передать торпеды с броненосцев, но не сказать, что это решало проблему дефицита данного вооружения в полной мере. Поэтому Песчанин хотел с наибольшей эффективностью использовать основное вооружение «Росичей». Однако Петр Афанасьевич на этот раз не поддержал инициативы зятя, строго-настрого запретив вплотную приближаться к конвою.

Сказать, что адмирал Того пребывал в плохом настроении, – это не сказать ничего: он был просто в ярости. Выходя в этот поход, он был готов к столкновению с Макаровым не то чтобы к исходу первого дня пути – все же далековато от Артура, – но, памятуя о наличии в распоряжении русских новых миноносцев (боги, ведь предупреждал же его на их счет тот майор!), он все же допускал, что конвой будет обнаружен задолго до Корейского залива. Однако он даже предположить не мог, насколько страшной окажется атака этих оводов, иначе и не скажешь: размеры невелики, но жалят больно. Огромное скопление кораблей, около восьмидесяти только миноносцев, из них половина ведет охранение на внешнем периметре ордера, остальные плетутся на привязи у транспортов, – но этого, оказывается, недостаточно.

Непостижимым образом русские проникли сквозь охранение на левом фланге ордера и ворвались в скопление кораблей. Потоплены два транспорта, три миноносца. Подорваны еще один транспорт, крейсер и два миноносца. Эти бестии оказываются настолько изворотливыми, что им удается уйти без потерь. Возможно, попадания в них и были, но это не помешало им выйти из этой схватки, и вещественных доказательств тому у японцев нет. А вот собственные миноносцы подверглись обстрелу, и три из них нуждаются в ремонте – повреждены машины.

Проходит около двух часов, и, как видно, перезарядив аппараты, русские вновь возвращаются. На этот раз они не лезут в гущу японских кораблей, а, используя дальний ход своих мин, атакуют с большой дистанции. На этот раз гибнут два транспорта, крейсер и миноносец, получают повреждения один транспорт и два миноносца. Стоит ли удивляться столь большим потерям, когда ведется обстрел такого скопища судов?