не школьным инспектором, а учителем начальных классов и преподавал по-русски. И в местечко Нагортав он переехал, когда сыну Элияху было семь лет.

Лейба-Гирш бен Михаэль, ставший в советское время Львом Михайлровичем, трудился учителем вплоть до 1938 года, когда он был расстрелян в Одессе за связь с «бывшим петлюровским офицером, […] который в настоящее время находится в Париже». Так что советские компетентные органы знали гораздо больше, чем все украиноведы, кроме Ададурова, вместе взятые.

Начальное образование Илюша получал не в хедере, а в казённой школе и на русском языке. Как пишут местные краеведы в «истории села Нагартав», «Перед началом занятий еврейских детей заставляли петь христианские молитвы и, «Боже, царя храни» (каждое утро), все предметы преподавались на русском языке и по российским учебниками».

Что касается учёбы Илюши в херсонской гимназии, то это сущая правда.

Сей факт мог бы подтвердить кто-нибудь из его одноклассников, например, первый министр иностранных дел Израиля Моше Шарет (Черток). Их директором был Константин Тюльпанов, а Закон Божий преподавал там отец Иаков Зыков. Кстати, до самого выпускного класса Элияху был освобождён от этого предмета как иудей, а в конце учёбы отец Иаков так его натаскал, что поставил твёрдое «отлично». Он и крестил Илью Баршака 20 апреля 1913 гола, а крёстным был директор Константин Тюльпанов.

С тех пор Илья Лейбович стал Ильёй Константиновичем, православного вероисповедания.

Теперь о высшем образовании. Напомню, что официальные биографии сообщают, об учёбе Борщака в трёх университетах: Петербургском, Киевском и Новороссийском.

В. Ададуров выяснил, что сначала новоиспечённый выкрест поехал поступать в берлинский университет, но там не приняли документы из-за отсутствия справки о платежеспособности семьи студента. В Петербурге он был зачислен в вуз, но это был не университет, а политехнический институт императора Петра Великого. Однако вскоре Илья понял, что учиться на инженера он не хочет, и подал документы в университет св. Владимира на юридический факультет.

Учился он там как раз тогда, когда якобы воевал в армии генерала Самсонова и был ранен.

Ни тогда, ни позднее Баршак на фронте не был, а приписал себе воспоминания одесских студентов, ушедших вольноопределяющимися, например, Григория Савченко-Бельского, и истории из прессы того времени.

В 1915 году, когда после масштабного отступления русских войск заговорили об угрозе Киеву, командующий военным округом генерал Николай Иудович Иванов распорядился эвакуировать университет из Киева в Саратов, но Илья перевёлся в Одессу, в Новороссийский университет.

Там он доучился до апреля 1917 года, а потом попал в пехотное училище, которое разогнали большевики в начале 1918 года. После этого он восстанавливается в университете и получает диплом второй степени, то есть без права работы по специальности в полном объёме.

В Одессе Баршак знакомится с местным украинофилом Сергеем Шелухиным и понимает, что эта нетрадиционная для Херсонской губернии политическая ориентация и может стать для него эскалатором в будущую жизнь. Евреем его не воспитали родители, желающих преуспеть в русском мире и без него хватает, а украинство – это самое то, что надо. Но только не в Одессе и не в Херсоне, где многие знают, кто он на самом деле такой. За то, что его сразу распознают и разоблачат побратимы в Киеве, Баршак мог не опасаться: у него была внешность обычного южнорусского человека.

Получив пусть и не полноценный, но всё же диплом, он направляется в Киев, где по протекции Шелухина устраивается на службу в МИД новой державы и становится Борщаком. А что, иностранными языками он владел, интеллект высокий, а мову освоил на уровне провинциального базара. Там он пересидел гетманат, а затем стал служить Директории.

Когда большевики подходили к Киеву, его спешно включают в состав делегации, направлявшейся в США. Но через океан эта публика не переправилась – американские консульства в разных европейских странах, через которые они пытались добраться в Вашингтон, отказывали в визах. К концу 1919 года он поселяется в Париже, где ни в какой международной конференции не участвовал ни в составе украинской делегации, ни в каком другом качестве.

Украинский оборотень в Париже

Если вы думаете, что Борщак в Париже вёл жизнь простого эмигранта, то глубоко ошибаетесь. Конкуренция и в русской диаспоре, и тем более с французами велика до поросячьего визга, а вот предложить себя в качестве украинского учёного – пожалуйста! Кто там станет разбираться, кем были на самом деле Мазепа, Орлик и Войнаровский? Кто будет копаться в хитросплетениях истории отдалённой провинции и «ловить на горячем» прохиндея? Вот именно!

«Он ушёл в архивные и библиотечные поиски в разных городах Франции, Лондоне, Вене, Лейдене, Упсале, Стокгольме и других городах Европы. Сферами его научного интереса были история Украины, её культуры, дипломатии, общественно-политических движений различных периодов в контексте связей с Европой.

Член Комитета действий, в 1923–1932 годах – соучредитель и член Союза украинских граждан во Франции (СУГУФ), руководитель кружка украиноведения и издатель еженедельника СУГУФ – «Українські вісті» (1926–1929); член Лиги украинской культуры (1923)», – пишет профессор В. Шкварец.

Всё это время он активно пишет. Выходят его монографии о Мазепе, отце и сыне Орликах и других темах. В них он, как замечает В. Ададуров и подкрепляет это цитатами, совершает подлог, как и в своей биографии.

Борщак в переводах старых книг заменяет на «украинские» слова «польские», «русские», «малороссийские». В своём труде «Наполеон і Україна», изданном во Львове в 1937 году, он вообще ссылается на уже тогда разоблачённые фальшивки и несуществующие документы. Так что перед переизданием трудов Борщака или при желании сослаться на его труды как на источник, стоит предварительно хорошо подумать.

Однако и это далеко не всё!

Хитрый Борщак решает разложить яйца во все корзины. Чтобы стать вхожим в приличные французские дома, он вступает в масонскую ложу «Братство народов». На всякий случай он зондирует возможности возобновления связи с родиной. Он организует Общество друзей украинского кино (1926–1927) и становится зарубежным сотрудником Всеукраинской Академии Наук, а также встречается с Мыколой Хвылевым и другими гостями из УССР. Кроме того, он громко объявляет, что знал наркома Скрыпника и убеждён в его преданности украинскому делу.

Такие виляния не могли остаться незамеченными.

26 июня 1925 Петлюра в письме к своему соратнику Валентину Садовскому об украинских делах на международной арене пишет: «…конечно, что такая совместная акция с Борщаком невозможна. Эта грязная личность теперь открыто перешла к большевикам и сотрудничает в местном их органе «Париж [ский] Вестник». Тип продажный и вызывающий отвращение».

Когда Борщаку стало известно, что все, кого он знал из