острых когтей и смертоносных хвостов. В один момент я зазевался и позволил гарпии схватить меня за плечо. Тварь решила, что сможет поднять меня вверх и сбросить на асфальт. Вот только не прошло и мгновения, как я ухватил её за куриную лапу и со всей силы сжал кулак. Послышался хруст ломаемых костей, после чего я тут же рухнул на землю и продолжил сражение.

Скрежет сминаемой стали, чавканье разрываемой плоти, хруст ломаемых костей, выстрелы, взрывы. Всё это слилось в бесконечную какофонию, заглушаемую лишь звуками биения сердца. Сердца, бешено стучащего в ушах. Дыхание сбилось, жар заставлял задыхаться, усталость навалилась многотонной плитой, а за всем этим я внезапно понял, что всё затихло. Растерянно осмотрелся по сторонам. Неужели…

Глава 21

В народе любят присказку «Всё хорошее рано или поздно заканчивается». Вот и отличное сражение подошло к концу. По контуру Кунгура валялись сотни изуродованных туш чудовищ. Обожженные, разорванные пулями и взрывами, изрезанные сталью. А ещё — этот омерзительный аромат горелой плоти и пролитой крови. Одним словом, жуть.

И вовсе не потому, что мне было жаль разломную живность. Жутко было смотреть на десятки раненных бойцов, выползающих на улицы Кунгура. Лица залиты кровью, у некоторых сломаны руки, а ещё…

— Михаил Константинович. У нас первые потери, — отрапортовал Барбоскин, остановившись рядом со мной.

— Сколько?

— Двадцать три человека. Ещё десяток умрёт в течение часа.

— Сделайте всё возможное, чтобы спасти их, — отдал я приказ, а сам рванул в сторону разорванных туш.

— Не то. И это не то. Да где же вы⁈ — рычал я, копаясь в требухе, переворачивая одну мёртвую тварь за другой.

Всё осложняло отсутствие освещения. Проклятая луна спряталась за тучи, а у меня, как назло, не было фонаря, да и маны для создания огненного шара тоже не осталось. Наконец, я нашел пару ящеров. С ходу отдал приказ поглотить доминанты и побежал дальше копаться в мертвечине.

— Мих, ты чего? — спросил Артём, с тревогой наблюдая, как я зарываюсь с головой в зловонные останки.

— Ребята умирают! Ищите ящеров. Живо! — прикрикнул я, пинком отбрасывая тушу вервольфа в сторону.

Артём, Леший и Серый тут же бросились мне помогать. Спустя полчаса я был истощён, обессилен и весьма опечален. В кладовщика поместилось всего четыре доминанты регенерации. Оказалось, что при помещении в кладовую доминанты не объединяются автоматически, а просто лежат в ячейках, изолированных друг от друга.

Ещё три десятка образцов крови ящеров я нанёс на рукав куртки и сломя голову побежал к импровизированному лазарету, расположившемуся рядом с десятиэтажкой. На снегу лежали белые как мел шестнадцатилетние мальчишки. Гвардейская форма Титовых разорвана в клочья. Из ран сочится кровь, на лицах страдание.

Вокруг них носились запыхавшиеся лекари. Магия исцеления творилась без остановки, но она мало помогала, раны оказались слишком серьёзными, а целители — слишком неумелыми. Зелёные всполохи то и дело озаряли округу, освещая здания мертвенным светом.

— У кого самые тяжелые раны? — спросил я, вглядываясь в лица целителей.

— Ваше благородие, Максиму осталось недолго, — дрожащим голосом произнёс вспотевший целитель и приподнял разрезанный китель бойца.

Передо мной предстало довольно жуткое зрелище. Не знаю, с какой тварью бился парень, но у него в животе красовалась огромная рана, через которую вырвали пару рёбер и селезёнку. Он и правда не жилец. Склонившись над бойцом, я прикоснулся к его лбу и услышал шепот:

— Во славу Архаровых… — слабым голосом проговорил парень.

— Всё будет хорошо. Ты выживешь, — уверенно сказал я и отдал приказ Ут.

Передача доминанты регенерации должна быть болезненной. Я думал, парень будет кричать и извиваться от боли, выжигающей каждую клеточку тела, но он даже не пискнул. Просто лежал и смотрел сквозь меня. В какой-то момент мне показалось, что парень умер, но это было не так. Дышал он шумно, со свистом, однако постепенно дыхание выравнивалось, как и цвет лица.

Я взглянул на рану бойца и расплылся в улыбке. Регенерация работает. Ткани медленно срастались, кровотечение останавливалось. Ещё бы. Ему досталась регенерация третьего ранга. Теперь парень обязан выжить, иначе мне придётся вытащить его с того света и собственноручно прикончить. Нет, я серьёзно! Вы только подумайте, какая это будет потеря! Доминанта третьего ранга! Ха-ха. Шучу. Разумеется, боец ценнее любой доминанты. А боец с доминантой регенерации — и подавно.

Когда я повернулся к лекарю, увидел, что он растерянно пялится на меня, приоткрыв рот. Пришлось щёлкнуть пальцами у него перед носом.

— Очнись! Покажи следующего тяжелораненного.

Лекарь закивал гривой и стал указывать пальцем то на одного бойца, то на другого. Я раздал имеющиеся три доминанты регенерации, даровав жизнь четырём мальчишкам из десяти, осталось шестеро. Ну! Давай, фортуна. Не подведи меня! Прикоснулся ладонью к окровавленному рукаву и отдал мысленный приказ «Ут, поглоти образцы».

Три десятка образцов скопом — это не просто больно, это невероятно больно. Сознание несколько раз отключалось, но спасибо лекарю. Парнишка понятия не имел, что происходит, из-за чего спешно начинал возвращать меня к жизни исцеляющими заклинаниями и нашатырным спиртом. От жуткой вони я мгновенно приходил в себя, а потом снова отключался.

Я проваливался в небытие три или четыре раза. Но потом пришел в себя окончательно. Погрузившись в Чертоги Разума, я выругался. В кладовщике лежало три доминанты регенерации. Жалких три доминанты — из трёх десятков образцов.

— Твою мать! — сплюнул я, понимая, что сейчас мне предстоит сделать выбор, кто из шестерых выживет, а кто умрёт.

Один из бойцов был моим кровным родственником, это я понял по алому свечению, исходящему от его тела. Но это не означало, что я должен спасти именно его. Все жизни одинаково ценны. Парень справа от меня лежал на алом снегу и кашлял кровью. Его сердце билось так медленно, что эхолокация практически не улавливала звучания жизненно важного органа.

— А-а-а! Живи! — прорычал я и передал парню доминанту регенерации.

— Ваше благородие. У лекарей закончилась мана. Боюсь, раненые истекут кровью в течение пары минут, — с горечью сказал лекарь, глядя на меня.

В его глазах я увидел страх и чувство вины. Ну конечно. Этот юнец сталкивается со смертью далеко не каждый день. Для его возраста он отлично держится. Но что же делать? Я не могу дать им умереть в первой же вылазке. Позади послышался топот.

— Михаил Константинович, нашли ещё пару туш, — задыхаясь, выпалил