я помню об этом, и уверяю, пока мы не собираемся причинять тебе вреда.

Будто тот, кто собирается нападать, станет предупреждать заранее. Хотя, может, они просто очень воспитанные люди?

— Мне говорили, что ты хорошо относишься о своей матери, Китт Бронсон.

Я почувствовал раздражение от этой игры в кошки-мышки. Пальцы сильнее сжали древко, мышцы же напряглись. Я был одинаково готов в любой момент как швырнуть копье в Лауда, так и сорваться прочь, применив телепортацию. Но странное продолжение разговора привлекло внимание, и я не сделал ни того, ни другого.

— И? — против воли спросил я. Понимание, что я иду на поводу Крайслера, никак не помогало.

Лауд удовлетворённо кивнул, довольный тем, что я принял его правила игры:

— Знаешь, где она сейчас? — и прежде, чем я ответил, добавил. — Пройдем с нами. Уверяю, это не займёт много времени.

Его голос звучал мягко и учтиво, но смысл слов был далеким от приятного. Ублюдок прекрасно понимал своё преимущество и явно наслаждался тем фактом, что у меня нет выбора.

Похоже, путь домой будет куда длиннее и сложнее, чем мне хотелось бы.

— Веди.

Всадники переглянулись, заулыбались, предвкушая веселье.

— Поспевай, — кивнул Лауд Крайслер, легко развернув коня.

— Определенно, там есть на что посмотреть, — хохотнул весельчак.

Всадники тронулись с места молча и без команды перешли в галоп, направляясь по дороге в сторону леса. Чтобы не отстать, мне пришлось задействовать теневую тропу.

Я шагал следом за Крайслерами и злился на самого себя, понимая, как легко мною можно вертеть. Поманил матерью, и я уже не отстану и пойду, куда позовут. Просто прелесть для шантажиста.

Мы свернули на боковую дорогу. Копыта застучали по утоптанной земле, лошади перешли на рысь, и спустя десять минут мы добрались до узкого ущелья. Я держался чуть в стороне, не желая терять бдительность — кто знает, в какой момент учтивость Крайслера сменится на прямое насилие.

— Я бы предпочёл, чтобы мы поговорили без лишних ушей, — сказал Лауд, спрыгивая с коня. — Но ты — человек занятный. Так что нас проводят. Здесь недалеко, метров сто. Ребята, идите за нами. Никифор постережет коней.

— Я предпочел бы отправиться с вами, — прогрохотал здоровенный Крайслер.

— Как жаль, что не все желания исполняются, верно? — хмыкнул Лауд. А потом с видимым удовольствием добавил. — Стоять здесь, беречь коней. Это приказ!

От последней фразы Никифор дернулся. Не уверен, но, кажется, договоры и клятвы Крайслеров распространяются на куда более широкие вещи, чем тайны Дома.

Как жаль, что мне плевать.

— А ты всё продолжаешь обходить главную тему, — отозвался я. — Где моя мать?

— Все вопросы потом, — отмахнулся Лауд, направляясь в лес.

— Шагай, давай, — толкнул меня в спину тот самый весельчак.

Злость во мне полыхнула, но я сдержался. Помедлил секунду, но все-таки пошел следом.

Отряд разбил лесную тишину. Бойцы сминали траву подкованными сапогами, хрустели валежником, перешучивались, рассказывали, кто куда пойдет вечером. Оружие держали в ножнах.

Либо они великие лицедеи, либо даже не готовились нападать на меня.

Деревья постепенно расступились, и мы вышли к заброшенному участку леса, окружённому невысокой покосившейся оградкой из жердей. Старое, давно забытое и заросшее кладбище.

Меня пробрало холодом, потому что ассоциации мать — кладбище мне совсем не нравились. Я здесь всех поубиваю, без разбора. Но кричать об этом, как и впадать в истерику, не стал. Шагал.

А потом я заметил впереди свежевскопанную землю и вовсе стало не до размышлений.

— Подойди, Китт, — скомандовал Крайслер.

Я медленно приблизился, стараясь держать лицо бесстрастным, хотя внутри всё кипело от лютой и едва сдерживаемой злобы.

Передо мной стояли пять новых надгробий — ничуть не тронутых временем, вырезанных из камня совсем недавно. Рядом с ними зияли пять пустых могил, выкопанных как по линейке.

Тёмные холмики свежей глинистой земли рядом с могилами блестели от недавнего дождя.

Взгляд притянули имена, высеченные на плитах, и внутри что-то оборвалось и рухнуло в пропасть. На гладком сером камне были аккуратно выгравированы имена. Мое. Матери. Самира, Айны — жены Самира, и Гули — их ребенка.

В первые секунды я чувствовал себя оглушённым, подавленным — словно кто-то сжал мою грудь железными тисками, не давая дышать. Но постепенно этот холодный, парализующий ужас начал сменяться другим чувством — гневом. Яростным, горячим гневом, который медленно разгорался внутри меня, вытесняя прочие эмоции.

Дыши, Китт. Не срывайся.

— И это значит?

Голос мой прозвучал тихо и на удивление безучастно, если учесть шторм, бушующий внутри.

Шичжан Лауд спокойно встретил мой взгляд. В его глазах не было ни злобы, ни раздражения — лишь ленивое и привычное удовлетворение человека, упивающегося превосходством.

— Неужели нужно объяснять? — мягко произнёс он, слегка пожав плечами. — Ты ведь умный человек. Догадайся.

Лауд с удовольствием перечитал имена на надгробиях вслух. А не дождавшись от меня ответа, добавил:

— Ты под защитой его высочества… пока. Но если продолжишь вмешиваться в дела, которые тебя не касаются, нам придется кого-то положить в эти могилы.

— Дела, которые меня не касаются?

— Мне не понравились стихи, которые начали расходиться от Циншуя после твоего появления в том городе, — объяснил Крайслер. — А я ведь ценитель поэзии, знаешь ли. Слишком много людей стало задумываться о вещах, о которых им думать не следует. Слишком многие задались вопросом — а не обеззубели ли Крайслеры, и если нет, почему не пойман поэт? Забудь о стихах, Бронсон. Забудь о том, чтобы влиять на мир вокруг себя. Живи тихо и незаметно — и тогда твои близкие останутся живы.

Я с трудом подавил желание ударить его прямо здесь и сейчас, чтобы упал в эту могилу, а потом швырнуть туда кислотное зелье — настолько меня душила ярость.

Но Лауд не шутил. Твареныш прекрасно знал мои слабые места. Эти пустые могилы были красноречивым доказательством того, насколько он осведомлен о моей жизни.

— То есть ты потратил столько сил на то, чтобы привести меня сюда ради пустых угроз? — спросил я почти безучастным тоном, слыша, как пульсирует кровь.

Лауд чуть улыбнулся уголками губ:

— Пустые угрозы? О чем ты. Это просто дружеское предупреждение! Поверь, я не хочу причинять тебе вреда без необходимости. Но если ты продолжишь идти против течения… — он многозначительно замолчал и снова перевёл взгляд на пустые могилы.

Я молчал, глядя на свежие надгробия