В Москве Венцковский передал наркому иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерину письмо ЦК Польской социалистической рабочей партии в ЦК РКП(б), содержавшее сведения о готовящемся вторжении Красной Армии на территорию Польши и о создании в Вильне коммунистического правительства для Польши. Но Чичерин отрицал эти факты.

Относительно восточных границах Польши он заявил следующее:

Иначе говоря, российская сторона предлагала правительству Польши вывести свои войска с оккупированных территорий. Дескать, тогда трудящиеся (т. е. рабочие и беднейшая часть крестьянства) сами открыто проголосуют на собраниях, к кому должны отойти эти земли — к «белой» Польше или к «красной» России. Результаты подобного «референдума», к тому же организованного большевиками, были заранее известны.

Вследствие такого подхода Москвы к решению этого и других вопросов, дальнейшие польско-российские переговоры ни к чему не привели. Захват Вильни в апреле 1919 года польскими войсками стал поводом для их прекращения. Венцковского в конце апреля выслали в Польшу. Одновременно Совнарком сбросил камуфляж с Лит-Бел. Так, в ноте Чичерина чрезвычайному делегату польского правительства (т. е. Венцковскому) от 25 апреля 1919 года, начинавшейся словами «Милостивый государь Александр Янович», было прямо сказано:

Кстати говоря, Георгий Чичерин считался в Москве сторонником заключения мира с Польшей. Такой мир, по его мнению, улучшил бы положение большевиков в борьбе с белыми армиями, прежде всего с Колчаком и Деникиным.

* * *

Однако переговоры прервались лишь на три месяца. В Польше тоже имелись сторонники заключения мира с РСФСР, ибо там серьезно опасались победы «белого движения» и неизбежных в этом случае претензий «новой старой» России на польские земли. Поэтому в общественном мнении Польши было довольно сильно настроение заключить мир с большевиками, разумеется, при условии установления приемлемых границ. Учитывая такие настроения, с инициативой новых переговоров выступил Юлиан Мархлевский.

Мархлевский обратился к заместителю министра внутренних дел Польши Юзефу Беку (отцу будущего министра иностранных дел), вместе с которым он в конце XIX в. создавал Союз польских рабочих. Бек привел его к министру внутренних дел С. Войцеховскому, социалисту (будущему президенту Польши), с которым Мархлевский тоже был знаком. Войцеховский гарантировал Мархлевскому безопасный переход линии фронта в Белоруссии. 18 июня 1919 года это и было сделано польской разведкой. Далее Мархлевский поехал в Москву с предложением польского правительства, содержавшим обещание прекратить военные действия на восточном фронте, если будут решены вопросы границ и если Красная Армия не перейдет эти границы. Польская сторона выразила согласие вести неофициальные переговоры.

В Москве предложение Мархлевского встретило серьезную критику со стороны ЦИК групп Коммунистической рабочей партии Польши в России. Польские большевики считали, что время существования буржуазного правительства в Польше истекает, а потому нечего вести с ним переговоры. Мархлевский долго убеждал товарищей по партии в своей правоте, но так и не убедил.

Однако руководство РКП(б) положительно восприняло его инициативу. Ленин увидел в ней возможность вывода Польши из общего лагеря врагов большевиков, что облегчало их положение на фронтах борьбы с белыми армиями. К тому же, переговоры с Польшей сами по себе не могли стать препятствием для «пролетарской революции» в Европе. Они лишь снимали угрозу дальнейшего наступления польских войск на восток и делали нереальным военный союз Польши с белыми армиями.

Значительно большую угрозу для большевиков представлял федеративный план Пилсудского. Союз Польши с Украиной, Белоруссией и Литвой надежно перекрыл бы большевикам путь для продвижения в Европу. Однако в этом вопросе невольными союзниками большевиков стали польские национал-демократы, ослепленные нереальной идеей возрождения Речи Посполитой в границах 1772 года. Они категорически отвергли проект федерации.

Ленин уполномочил Мархлевского вести тайные переговоры с польскими властями по любым вопросам польско-российских отношений, в том числе по территориальным — только бы Польша не вмешивалась в гражданскую войну в России. А что касается передачи ей тех или иных национальных окраин, то судьба Брестского мира наглядно показала: договоры не вечны.

Получив широкие полномочия, Мархлевский 10 июля выехал из Москвы и в заранее обусловленном месте 17 июля перешел линию советско-польского фронта в обратном направлении. Первая его встреча с польскими представителями Александром Венцковским и Ежи Осмоловским состоялась в Барановичах, но дальнейшие переговоры происходили в местечке Беловежа, в Беловежской пуще. Пилсудский прислал еще одного своего представителя, графа Михала Коссаковского. 21 июля он тоже встретился с Мархлевским. Мархлевский официально назвал себя Куявским, делегатом Российского Красного Креста.

Переговоры длились до конца июля. Мархлевский был разочарован их итогами. Он сообщил польским делегатам, что ожидал быстрого завершения и передал им слова Ленина:

В то время Ленин был вполне готов уступить Польше всю территорию Лит-Бел, тем более что вскоре произошла ликвидация государственных органов этой республики. Однако Пилсудский был уверен в силах Польши и не прекращал наступление. Он хотел дойти до Березины и Западной Двины, чтобы обеспечить себе лучшие позиции на будущее.