Сиверов разделся, наполнил белую фарфоровую вазу водой, аккуратно поставил пионы, предварительно расщепив и обрезав большими ножницами их твердые, немного суховатые стебли. Уже опустив цветы в воду, Глеб подумал, что хорошо бы бросить туда и таблетку – так, как это делала Ирина. Но какую таблетку она бросала в воду, Глеб не мог вспомнить. Все, что приходило на память, так это то, что таблетка была круглой и белой, с выдавленной полосочкой по диаметру. Но по таким приметам искать таблетку – то же самое, что дать в розыск приметы типа: человек с двумя глазами, руками, ногами… «Может, бросить что-нибудь наобум? Нет, не надо: цветы – не люди, и неверно выбранная таблетка может сыграть с ними злую шутку. И к тому времени, когда вернется Ирина, цветы: завянут, опустят свои головки и будут выглядеть так, словно простояли на столе уже целую неделю».

Глеб подошел к телефону и, щелкнув клавишей, принялся прослушивать записи на кассете отдельно подключенного к линии автоответчика. Ничего, что могло бы его заинтересовать. Лишь обрадовал и взволновал Сиверова голос Анечки, которая вместе с бабушкой звонила из Санкт-Петербурга и жаловалась, что уже второй раз не может застать дома ни маму, ни дядю Глеба. А еще девочка сокрушалась по поводу того, что в Петербурге ужасно скверная погода и бабушка не пускает ее на улицу. А если и пускает, то идет вместе с ней и следит, чтобы Анечка не дай Бог не замочила ноги и не простыла. Голос девочки, хоть она и пыталась говорить бодро и весело, звучал довольно грустно.

"Да, жаль ребенка. Но с другой стороны, это, может быть, и лучше, что она сейчас живет у бабушки, а не здесь. Жить со мной под одной крышей довольно опасно и хлопотно. И Анечке уже пришлось с этим столкнуться – не один раз.

Хотя, возможно, все те приключения, которые она пережила, произвели на девочку совсем иное впечатление, чем на взрослых. И если взрослые были испуганы, волновались, то Анечку все это занимало так, как занимает детей фильм со всевозможными приключениями, перестрелками, погонями, колдовством и прочей дребеденью, столь увлекательной для доверчивых, неиспорченных житейским обманом умов".

Сиверов сварил кофе, но не успел наполнить чашку, как услышал щелчок замка. Глеб инстинктивно спрятался за простенок, а его правая рука замерла на рукоятке армейского кольта, мгновенно снятого с предохранителя. Щелкнул второй замок, и по щелчку Глеб догадался, что за дверью стоит Ирина.

– Слава Богу, – прошептал он, подходя к двери, и, обняв Быстрицкую, прижал ее к груди.

– Ой, Глеб! Как же ты меня напугал! – воскликнула Ирина.

Глеб в ответ только рассмеялся:

– Я ревнивый, возвращаюсь без предупреждений.

– Ты появился! – чуть отдышавшись, проговорила женщина.

– А ты думала, что я не появлюсь?

– Я вообще ничего не думала, вернее, старалась не думать. Ты же знаешь, я все время волнуюсь.

– Знаю, дорогая, – Глеб поцеловал Ирину в щеку, мягкую и бархатистую.

На лице Ирины застыла растерянность. Глеб это заметил сразу, как только исчезла первая, с «ахами» и «охами», радость встречи. Он помог Ирине раздеться и галантно пригласил выпить чашечку кофе. Ирина было кивнула, но вдруг встрепенулась:

– Нет, я кофе пить не буду.

– Что так? На улице прохладно… Или ты в гостях напилась кофе до чертиков в левом глазу?

– Просто не хочется.

– Может, ты себя неважно чувствуешь? – серьезно обеспокоился Сиверов, – От кофе ты отказываешься не так уж часто.

– Нет, Глеб, чувствую я себя нормально.

По тону, каким это было сказано, Сиверов понял, что Ирина солгала. И тут же, как подтверждение лжи, на щеках Быстрицкой вспыхнули розовые пятна.

– Что с тобой? – Глеб взял ее за руку.

Но Ирина выдернула прохладную ладонь из пальцев Глеба.

– Ты недовольна мной?

– Ой, какие цветы! – воскликнула Ирина, глядя на букет и вдыхая терпкий аромат. – Спасибо, Глеб. Ты всегда такой внимательный!

– Если бы у меня была возможность, я бы каждый день дарил тебе такие букеты.

– Каждый день цветы дарить нельзя. Тогда они начинают терять привлекательность, и радость превращается во что-то обыденное.

– Да, к хорошему привыкаешь, – согласился Глеб.

– Но я никогда не смогу привыкнуть к ожиданию – к ожиданию, когда ты вернешься и предложишь мне кофе, а я откажусь.

– Погоди, погоди, Ирина, – сказал Глеб, вновь пытаясь бережно сжать сильными пальцами тонкую ладонь любимой женщины.

На этот раз Ирина не противилась и не выдернула руку, напряглась, выжидая.

– Мне кажется, ты о чем-то хочешь со мной поговорить, но не решаешься.

– Да, хочу, Глеб. Я еще тогда, в прошлый раз, хотела тебе кое-что сообщить. И к тому же очень важное.

Но все получилось так неожиданно… Я рассчитывала, что у нас будет праздник, но телефонные звонки, твое опоздание буквально выбили меня из колеи.

– И что же ты мне хотела сообщить?

Глеб почувствовал, как дрогнули тонкие пальцы Ирины, и посмотрел ей в глаза, посмотрел так, как смотрит все понимающий человек. В его взгляде сквозило многое – губы Ирины ответили ему улыбкой. А вот ее глубокие глаза остались серьезными, и это насторожило Глеба.

– Я тебе сказала тогда по телефону, помнишь, что у меня для тебя сюрприз… – Да, припоминаю, – наморщив лоб, подтвердил Глеб, мгновенно вспомнив и разговор, и предательские щелчки в трубке.

– Ты знаешь, где я сейчас была?

Глеб пожал плечами.

– Я же не экстрасенс и не рентген – видеть тебя насквозь не могу. Но интуиция мне подсказывает, что произошло что-то очень важное с тобой… с нами, – поправился он, уловив легкое недовольство во взгляде Ирины. Казалось, сейчас любая бестактность, любое неосторожное слово способны ее смертельно обидеть.

– Да, Глеб, произошло. Ты на меня не злись.

– Да говори же ты наконец, не тяни! Видишь, я жду! И задыхаюсь от нетерпения.

– Глеб, я беременна.

– Да? – только и смог вымолвить Сиверов, еще даже не успев осознать услышанное, и остался стоять с приоткрытым ртом.

– Я беременна. Глеб, слышишь, я беременна! – наконец-то выдернув руку из мгновенно ослабевших пальцев Сиверова, прошептала Ирина. – У нас будет ребенок.

Я удивлена не меньше твоего, – Быстрицкая нашла в себе силы улыбнуться.

– У нас? Ребенок?

– Да, Глеб. Я знала об этом уже неделю назад. Сегодня была у врача, и повторный анализ подтвердил мои предположения. Неожиданно, конечно.

– Тогда я не могу понять, почему ты расстроена?

Это же здорово! Будет маленький Сиверов.