Под командованием Эйзенхауэра были тысячи солдат и офицеров, превосходно обученных и экипированных. В их распоряжении находились почти все виды самой современной по тем временам боевой техники. Командовал группой армий, готовившихся к высадке на французское побережье в Нормандии, британский фельдмаршал Монтгомери[114].

2 июня вице-адмирал Харламов, наспех позавтракав, разместив небольшие походные кейсы в багажнике «бьюика», вместе с помощником ранним утром выехал из Лондона, предварительно захватив в одном из кварталов британской столицы помощника начальника имперского генерального штаба бригадного генерала Файербреса. Втроем они направились на юг, в Портсмут, где на рейде находились британские военно-морские силы и десантные корабли, приготовившиеся к операции «Оверлорд».

Харламов был недоволен тем, что в спутники ему навязали именно бригадного генерала Файербреса. Адмирал знал, что Файербрес предвзято относился к Советскому Союзу и к сотрудникам советской военной миссии, в каждом из которых он видел советского шпиона. Генерал явно переоценивал объемы британской помощи Советскому Союзу.

В пути до Портсмута Файербрес был спокоен, корректен и ненавязчив. Но Харламов в каждом жесте британского генерала, в каждой его любезной улыбке на морщинистом лице видел неприязнь и недоверие.

В Портсмуте у пирса Харламова ждал катер, присланный с крейсера «Мавришес», который был одним из флагманских кораблей вторжения. Командир крейсера контр-адмирал Питерсон радушно встретил Харламова, разместил во флагманской каюте, показал крейсер, давал четкие объяснения взаимодействия американских и английских сил, которым предстояло участвовать в операции «Оверлорд».

2 июня 1944 года в 19.30 корабли покинули портсмутский рейд. Была низкая облачность. Море штормило, но не столь сильно, чтобы повлиять на ход операции. Более того, штормовая погода была хорошим прикрытием для кораблей союзников, пересекавших Ла-Манш. Немцы не ожидали, что в таких условиях англо-американцы решатся на вторжение. Элемент внезапности был достигнут. Несмотря на то что немецкая разведка добыла сведения о предстоящем вторжении, она не ожидала, что переброска войск начнется в такую погоду.

Авиационного прикрытия кораблей вторжения не было — Эйзенхауэр и Монтгомери решили, что использование авиации на первом этапе операции может преждевременно раскрыть замыслы союзников. Авиация в конце мая сбросила на позиции немцев во Франции, Бельгии и Голландии тысячи тонн бомб различной мощности.

Корабли должны были прибыть к подходной точке фарватера в районе высадки 5 июня в 1.40. Однако из-за низкой облачности над французским побережьем авиация не могла обеспечить поддержку и прикрытие десанта. Высадку отложили на 24 часа. Корабли совершили дополнительный маневр, чтобы в точно назначенное время выйти в нужный район.

Ранним утром 6 июня Харламов находился на мостике с командиром крейсера Питерсоном, который командовал колонной британских кораблей.

При подходе кораблей к побережью Франции над британской эскадрой проносились английские тяжелые бомбардировщики. На небольшой высоте барражировали истребители, прикрывавшие морскую армаду союзников. Артиллерийские орудия уцелевших немецких береговых батарей открыли огонь по кораблям, приближавшимся к Нормандии. Вспоминая этот ответственный момент операции, Харламов писал: «...В воздухе послышался зловещий посвист снарядов. Кое-где встали гигантские фонтаны воды.

— Ну, адмирал,— с волнением заметил Питерсон,— началось самое интересное.

Не успел он проговорить, как в полумиле от кормы шлепнулось в воду несколько снарядов. Вторая серия легла в нескольких кабельтовых прямо по курсу. Справа от нас языки пламени лизали борт транспорта, откуда неслись дикие крики.

— Как вы думаете, адмирал, куда упадет следующий снаряд?

— Думаю, прямо в середину крейсера, — ответил я. — Поверьте, адмирал, я был когда-то неплохим артиллеристом. Они пристрелялись...

Питерсон бросился к телеграфу.

— Право руля, — рявкнул он.

Крейсер круто повернул вправо и неожиданно вздрогнул всем корпусом: метрах в семидесяти за кормой остался столб воды. Питерсон молча взглянул на меня и вытер лоб платком...»[115]

Корабли приближались к французскому берегу, откуда доносился грохот разрывов авиационных бомб. Английские самолеты усиленно пробивали путь войскам вторжения. К 7.00 британская авиация нанесла сильнейший удар по прибрежной зоне. Кроме того, самолеты сбрасывали рулоны металлизированной бумаги, что нарушало работу немецких радиолокационных станций. Этот метод активно использовала германская бомбардировочная авиация во время ночных налетов на Лондон и другие британские города. В марте 1944 года Харламов докладывал в Центр:

«Нашей системе противовоздушной обороны следует учесть следующие особенности из тактики последних ночных налетов немецких самолетов на Лондон.

1. Для создания помех в работе радиолокаторов в системе контроля и управления огнем зенитной артиллерии и ночными истребителями, немцы сбрасывают пучки металлической бумаги по 350 полосок каждая, длиной 800 миллиметров и шириной 20 миллиметров.

Часть английских радиолокаторов старой конструкции не приспособлены для борьбы с такими помехами и практически лишаются возможности вести точный огонь зенитной артиллерии или наводить своих истребителей на противника.

На экране радиолокатора при сбрасывании пучков этой бумаги с самолетов образуется число индексов, подобных индексу самолетов, равное числу сброшенных пучков бумаги.

Систему радиолокаторов, не приспособленных к борьбе с металлической бумагой, англичане предлагают для поставки нам и умалчивают о наличии новых типов радиолокаторов, на которые указанная бумага не действует.

2. Немцы имеют на бомбардировщиках специальные установки, которые позволяют определять приближение истребителей противника. Это позволяет бомбардировщику своевременно начать маневр, состоящий из полета по горизонтальной спирали, что весьма затрудняет отыскание его ночными истребителями.

3. Указанные особенности немецкой тактики затруднили действия английской системы ПВО, чем объясняются сравнительно небольшие потери немцев при последних налетах на Лондон. Харламов».

Вице-адмирал Николай Михайлович Харламов мог бы стать талантливым военным разведчиком.