— Замечательно, — сказал я Гло.

— И что теперь? — спросил он.

И в самом деле, что? На какое-то мгновение мы оказались в выигрыше: они не смели стрелять, а Биквин блокировала Даззо и любых других псайкеров, которые могли оказаться в их распоряжении.

— Может быть, ответ на парочку вопросов? — предложил я.

— Эйзенхорн! — прошипел Фишиг.

— Ответ? — рассмеялся Гло.

Рассмеялись и его люди, даже Мандрагор гавкнул пару раз. Но, как я заметил, это не развеселило Даззо и Малахита.

— Этот материал археоксенического происхождения, из древних земель сарути… — произнес я, вынимая свободной рукой одну из древних асимметричных табличек. — Для вас эти предметы ценны потому, что они имеют какую-то ценность для сарути. На что вы собираетесь их обменять?

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, — произнес Гло. — И даже гипотезы твои подтверждать не стану.

— Попробовать стоило, — пожал я плечами.

— Но мой вопрос остается в силе, — сказал Гло. — Что дальше?

— Мы улетаем, — сказал я. — Целыми и невредимыми.

— Так улетай, — сказал он, сопровождая свои слова патрицианским жестом. — Опусти ящик и улетай.

— Только ящик удерживает тебя от того, чтобы уничтожить нас. Мы возьмем его с собой в качестве страховки.

— Нет! — закричал Даззо, выскакивая вперед. — Неприемлемо! Так мы потеряем его навсегда! — Он посмотрел на Гло. — Этот человек — наш кровный враг. Нам никогда не вернуть артефакты. Даже если мы согласимся предоставить ему свободный проход, он ни за что не выполнит свою часть сделки и не вернет нам ящик.

— Конечно нет, — сказал я. — Да и вы не станете заключать со мной честной сделки. Между Инквизицией и преступниками не может быть честного договора. Вот почему ящик полетит со мной. Другой гарантии у нас нет.

— Никто здесь и не собирался предлагать тебе гарантии, — громко произнес Мандрагор. — Только смерть. Или, если тебе не повезет, сначала боль, а потом смерть.

— Не советую брать его на переговоры, — сказал я Гло, мотнув головой в сторону Мандрагора. — Мы улетаем вместе с ящиком, потому что иначе вы уничтожите нас.

— Нет. — Гло шагнул вперед, вытаскивая лазерный пистолет из-под плаща. — Ты допустил ошибку в своих гладких рассуждениях, инквизитор. Если нам суждено навсегда утратить эти предметы, то я предпочту, чтобы это случилось здесь. Так мы получим хотя бы ваши трупы в качестве компенсации. Если ты попытаешься улететь вместе с ящиком, мы расстреляем вас и покончим с этой дурацкой ситуацией. Опусти его, и я дам вам десять секунд, чтобы исчезнуть.

Я с уверенностью мог сказать, что он не блефует. До этого момента они просто защищали свое имущество. И они не были дураками. Все члены этой клики прекрасно понимали, что я никогда не верну эти вещи. Десять секунд. Если мы опустим таблички, по нам немедленно откроют огонь, но, может быть, не слишком активно, потому что побоятся задеть ящик. И пушки катера все еще оставались аргументом в нашу пользу.

— Отступаем к трапу, — прошептал я Биквин и Фишигу. — Бросишь ящик вниз, когда я прикажу.

— Уверен?

— Делай как я говорю. Мидас?

— Двигатели готовы, орудия готовы.

— Давай!

Ящик рухнул в пыль. Двигатели катера взревели на полную мощь. Враги не стали ждать десяти секунд. Но мы были на трапе, который быстро поднимался, а катер уже взлетал. По корпусу замолотили снаряды и осколки. Рявкнули орудия катера.

Катер сильно качнулся, и нас с Биквин швырнуло внутрь на накренившуюся палубу. Фишиг чуть не сорвался с поднимающегося трапа и повис на нем, цепляясь за рифленую поверхность. Его задницу вот-вот должно было отрезать поднимающимся трапом или отстрелить шальным лазером. Я схватил исполнителя за шкирку и втянул внутрь прежде, чем это случилось.

Мы уходили. Судя по наклону палубы и вибрации корпуса судна, Мидас разгонял корабль на пределе возможностей и держался низко, чтобы ландшафт укрыл нас от огня с земли. Вспыхнули аварийные огни, указывавшие на множественные повреждения.

— Пристегнись! — заорал я на Эмоса, пытающегося помочь нам. — Фишиг, пристегивай Биквин! И сам тоже!

Исполнитель потащил испуганную девушку к сиденью. Я полез по лестнице в кабину.

Мидас вытягивал штурвал, поднимая нас выше. Под нами проносились пятнистые пейзажи Дамаска. Я опустился в кресло возле пилота:

— Как близко?

— Истребители развернулись и идут прямым курсом на перехват. Их высота играет им на руку.

— Насколько они близко?!

— Шесть минут до перехвата. Проклятие!

— Что?

Он указал на основной тактический экран. Следом за маленькими точками по трехмерной карте магнитосферы планеты двигались более крупные тени.

— Перемещается весь флот. Это крупные боевые корабли. А вот это еще два звена истребителей. Они не хотят, чтобы мы убрались отсюда? — спросил он.

— С тем, что нам стало известно?

— Они не собираются выпустить нас живыми из этой системы?

— Мидас, кажется, я уже ответил на этот вопрос!

Он усмехнулся, обнажив белые зубы, резко контрастирующие с его темной кожей в полутьме каюты.

— Ну тогда можно повеселиться, — решил он.

Его руки метались над пультом управления, сверкая серебром главианских биосхем и устанавливая курс.

— Идеи? — спросил я.

— Может быть, даже несколько. Дай мне немного помусолить данные.

— Что?

— Поверь мне, Грегор, если у нас есть хоть малейшая надежда выбраться живыми из системы Дамаска, то ее дают нам только мои мастерство и хитрость. Заткнись и дай мне высчитать их скорости и векторы перехвата.

— У нас повреждения, — упорствовал я.

Меня снова охватило противное чувство неспособности влиять на ситуацию.

— Незначительные, совсем незначительные, — рассеянно произнес он. — Сервиторы уже все исправили.

Он сменил курс. Насколько я мог видеть, он развернулся прямо на одно из звеньев преследующей нас флотилии, серьезно сокращая время до перехвата и выхода на огневой рубеж.

— Что ты делаешь?

— Играю с процентами. И играю осторожно.

Яркий глобус Дамаска уплывал из-под нас, мы выходили на высокую орбиту на полной тяге.

— Видишь? — спросил Мидас.

На тактическом экране появился еще один огонек, разворачивающийся в нашу сторону.

— Стандартное рассредоточение Имперского военного флота. Они всегда выставляют одно судно в качестве заграждения над непросматриваемой стороной планеты. Если бы мы продолжили лететь по прямой, то оказались бы непосредственно в его зоне поражения.