Датчики показали, что наши орудия близки к перегреву. Мидас лупил по истребителю.

Безрезультатно.

Перехватчик начал выполнять петлю, чтобы развернуться к нам. Мидас выстрелил снова.

Еще один промах.

Истребитель летел прямо на нас. Я увидел сверкающие, словно драгоценные камни, следы трассирующих снарядов, вгрызающихся в обшивку нашего корабля.

Лицом к лицу. В глубоком ущелье с отвесными стенами.

Не было места для маневра. Не было места для ошибки.

— Прощай, — сказал Мидас, вдавливая гашетку.

Глубокое ущелье осветил взрыв. Мы пролетели прямо сквозь стену пламени.

— Ну как, достаточно? — спросил меня Мидас.

Я не ответил. Я был слишком занят тем, чтобы покрепче цепляться за подлокотники кресла.

— Лично мне хватит, — сказал он. — Пора начинать второй акт. Где-то поблизости ошивается еще один перехватчик. Те, что обходили нас с обратной стороны планеты, будут здесь через девяносто секунд. Пришло время для театра. Уклид?

Главный сервитор выдал ответную трель. Мы вошли в крутое пике. На дисплее вывелось, что за нами остается топливный след.

— Повреждения? — спросил я.

— Прописано в сценарии, — ответил Бетанкор.

Нам навстречу мчалось дно темного каньона.

— Сбрасывай, Уклид, — скомандовал Мидас.

Раздались грохот и скрежет. Катер затрясло. Позади него что-то вспыхнуло.

— Что это было?

— Две тонны запчастей, мусора и расходных материалов. Ну и вдобавок все гранаты из твоего оружейного склада.

Он резко развернул судно и направил его в темноту широкой глубокой пещеры на дне каньона. Мне казалось, что потолок и стены проносятся слишком близко.

Углубившись в пещеру на шесть сотен метров, Мидас развернул катер влево и отключил турбины. Прожекторы разогнали мрак, и стали видны неровные края еще одного углубления.

Пролетев еще сотню метров, мы опустились на посадочные распорки. Мидас выключил двигатели и освещение, выключил все, кроме жизненно важных систем.

— Всем ни звука, — велел он.

Ожидание, продлившееся шестьдесят шесть часов, не было ни уютным, ни приятным. Мы влезли в теплую одежду и сидели во мраке, пока флотилия еретиков обыскивала Обол и его окрестности. За первые десять часов наши пассивные локаторы несколько раз регистрировали приближение кораблей, прочесывающих место нашего «крушения». Обман явно удался.

Но мы ждали. Нельзя было с уверенностью сказать, насколько они окажутся настойчивы и терпеливы. Мидас предположил, что враги могут разыграть ту же карту — затаиться и ждать, пока мы решим, что опасность миновала.

Через сорок часов Ловинк заявил, что подслушал астропатический обмен сообщениями, где речь шла об отбытии флота. Вскоре последовало возмущение в ткани Имматериума. Но мы продолжали ждать. Ждать единственного события, которое я счел бы убедительным.

Это случилось, только когда миновал шестьдесят шестой час. Пришел астропатический сигнал на глоссии:

— Ныне отпущаеши…

Мы восстали из тьмы Обола, омытые светом звезд. Все на судне и, честно признаюсь, даже я неожиданно начали разговаривать слишком громко и слишком много, бродить по катеру, наслаждаясь ярким светом и включенной наконец обогревательной системой. Безмолвное ожидание на холоде походило на епитимию.

Навстречу нашему катеру медленно и величественно выплыл «Иссин». Как только флот еретиков покинул систему, Максилла вышел из своего укрытия за звездой и подал сигнал.

Как только мы состыковались, я отправился прямо на мостик, где меня, как брата, приветствовал Максилла.

— Все наши живы? — спросил он.

— Целы и невредимы. Хотя нам пришлось туго.

— Прости, что пришлось покинуть вас, но ты сам видел размеры этой военной группировки.

Я кивнул:

— Надеюсь, ты можешь сказать мне, куда они отправились?

— Конечно, — ответил он.

Его астронавигаторы не теряли времени даром. Их главный появился из помещения, пристроенного к куполообразному мостику, и загудел над черно-красным мрамором пола, направляясь к нам. Как и весь остальной экипаж, он практически полностью состоял из механических частей. Его органическая, человеческая часть — куда, по моему предположению, входил разве что мозг и какие-нибудь основные органы — заключалась внутри отполированной серебристой машины, изваянной в виде грифона. Драконья шея выгнулась назад, и крючконосая морда обратилась к нам. В воздухе сервитор поддерживался пластинами антиграва, встроенными в орлиные крылья.

Он остановился перед нами, раскрыл клюв и спроектировал голографическую карту зведного неба. Карта была сложной и непостижимой для необученного глаза, но некоторые детали мне удалось разобрать.

— Навигаторы проанализировали возмущение варпа, когда уходил флот, и сделали кое-какие алгоритмические вычисления. Еретики уходят из Геликанского субсектора и Имперского пространства к запретным территориям расы, известной как сарути.

— Об этом я и сам догадался. Но это слишком обширная территория. Там больше дюжины систем. Нам нужны точные данные.

— Вот, — сказал Максилла, отмечая пальцем точку на мерцающей трехмерной карте. — Значится как КСХ-1288. При оптимальных условиях туда можно дойти за тридцать недель.

— Насколько велика погрешность вычислений?

— Не более чем шесть сотых. Возмущения в варпе, оставленные флотом, оказались весьма значительными. Естественно, они могут прервать свой путь и сменить курс, но мы будем следить за изменениями следа. Конечно, — добавил он, — они предполагают, что их могут преследовать. Даже если они сочли тебя погибшим, все равно они знают, что тебе необходим был межзвездный корабль, чтобы попасть сюда. Корабль, который им не удалось обнаружить.

Эта мысль посещала и меня. Гло и его сообщники должны были ожидать преследования. Теперь они могли рассчитывать только на собственную осторожность, немалую боевую мощь и полученную фору.

Я уже заставил Ловинка заняться подготовкой срочного коммюнике, которое следовало отослать командованию Гудрун и Инквизиции.

— Что тебе известно о сарути и их территориях?

— Ничего, — сказал Максилла. — Никогда не летал туда.

Этот ответ показался мне слишком лаконичным для столь разговорчивого человека.

— Итак, — продолжил он, — кроме того, что мы знаем, куда они направляются, есть ли у нас еще какие-нибудь преимущества?

— Есть.

Я извлек из кармана плаща предмет, который покоился там с тех пор, как я вытащил его из дорожного чемодана Гло в Северном Квалме. Максилла посмотрел на предмет с явным недоумением.