– Однако, пойдемте-ка, братцы! Что-то мы в лирическое настроение впали.

– Это плохо? – Егор улыбнулся.

– Само по себе неплохо, но не вовремя. Пошли! Тропинка есть, чего лучше.

Пошли по тропинке. Скоро ели почти сомкнулись над их головами, стало сумрачно. Теперь и Егор ощутил тяжеловатый, плотный запах стоячей воды. Идущий первым Павел невольно прибавил шаг, он взмахивал руками, отбиваясь от ветвей. Остальные тоже заспешили за ним, дыхание их сбилось, стало шумным тревожным, а Забелин все убыстрял шаг…

И вдруг – долгожданно и неожиданно – в просвете меж ветвей мелькнуло озеро.

Павел по инерции сделал еще три-четыре шага и остановился. Через несколько секунд остальные были рядом, сгрудились тесной кучкой, стояли и молчали.

Это озеро было совсем без берегов. То есть без атрибутов, обыкновенно присущих берегам: отмелей, пляжей, камышей. Оно начиналось безо всяких переходов – вот ели, иголки под ногами, шишки, а вот сразу же – обрыв – вода.

Воды было чудовищно много. Егор глазам своим не поверил; как-то не так представлял он себе это озеро, легкомысленно так, он и вообразить не мог, что оно такое огромное.

– Мама дорогая! – изумленно выдохнул он. – Ни фига себе – озерцо!

Похоже, что и Беркутов такого не ожидал:

– Да уж, картина…

Озеро казалось почти круглым и диаметр имело в несколько сот метров – площадь современного городского квартала, если не больше. Со всех сторон, насколько хватал глаз, его обступали угрюмые таёжные высоты. На том берегу, примерно на середине подъема, в лесу виднелась странная плешь: поляна эллиптической формы.

На эту «поляну» Егор глянул мельком, и сразу же забыл о ней – его внимание, как и всеобщее, впрочем, приковывал к себе таинственный Зираткуль.

Оно было огромным, верно, но не это было самое загадочное в нём. Озеро производило какое-то невыразимо гнетущее впечатление из-за царящего вокруг безмолвия и мрачной неподвижности тёмной, почти чёрной, затхлой воды. Пахло смертью и тленом. Ни единого всплеска, ни даже ряби на поверхности озера, хотя ветер шевелил кроны деревьев. Ни птицы в небе, ни вездесущих комаров и мошки. Думайте, что хотите, а это напрягает, хочется озираться, беспокойно крутить головой, искать нечто, незримо присутствующее рядом…

А ведь собственно, это – всё. «Конец маршрута, – подумал Княженцев. – Мы пришли. И что?..»

Он кашлянул.

– Ну вот, мы дошли. Что дальше?

Общее молчание было ему ответом. По-видимому, никто не знал толком, что же делать дальше. Не задумывались прежде. Казалось: дойдем до озера, и все станет ясно само собой. И вот дошли, и ничего не прояснилось. Ну – озеро, ну – тяжкое, угрюмое… ну, вот собственно, и все…

Княженцев снял с плеча автомат, кинул его на землю; кряхтя, уселся рядом.

– Присаживайтесь, – равнодушно предложил он. – В ногах правды нет.

Забелин как-то осторожно присел рядом, положил «Калашникова» затворной ручкой вверх.

– Вода какая темная… – пробормотал он. – Слушайте, а здесь глубоко?

– Говорят, очень, – Беркутов опустился на корточки. – Конечно, никто точно не знает, и замеров никогда не проводили. Но, говорят, глубокое… Бездонное…

Он говорил это странным, тягучим голосом, точно и он тоже ожидал от озера чего-то сразу отвечающего на все его, Беркутова, вопросы и предположения. А оно, озеро – молчит.

Егор зачем-то обернулся, увидел, что Аркадий стоит, пристально смотрит куда-то в даль. Юра стоял рядом, но он не смотрел никуда, взор его был задумчивый и никакой, и опять он полез пальцем в нос.

– Та-ак… – протянул Егор и огляделся.

Он не договорил, но ясно, что не договорено: ну, мол, и где здесь признаки этих самых внеземных цивилизаций?..

Признаков не было.

Павел скривился, с хрустом почесал щеку – не щетину уже, почти бороду.

– Ну, авось Юра нам что-нибудь изречет… Юра! Что скажешь… Ты палец-то вынь из носа, ты уже, по-моему, его до глаза дотолкал.

Юра палец действительно вынул и вытер его сзади об штаны.

– Ничего. – Он посмотрел на палец и еще разок провел им по штанам. Улыбнулся и молвил: – А что касается инопланетян, то это совершенная ерунда – в том смысле, в каком вы их себе представляете.

* * *

Если бы пресловутые инопланетяне прямо сейчас, сию секунду оказались бы лицом к лицу с нашими героями, то вряд ли бы они сумели вызвать такое потрясенное онемение, какое вызвал Юра своим текстом. Если бы камень вдруг заговорил. – даже тогда немая сцена у воды была бы не такой немой.

А Юра явно наслаждался произведенным эффектом. Сдерживая улыбку, оглядел безмолвную аудиторию.

– Удивлены, господа?.. – произнес он. Сделал паузу и сказал: – Очень вас понимаю.

Первым, к кому вернулся дар речи, был Павел:

– Не то слово… – И то ненадолго. Забелин поперхнулся, закашлялся и надолго выбыл из ораторского строя.

Егор посмотрел почему-то не на Юру, а на Беркутова. Бородатое лицо было спокойно, глаза прищурены. Неуловимое, чуть-чуть печальное почудилось Княженцеву во всем облике лесника.

Юра же тем временем свободно уселся на траву и улыбнулся блаженно, как человек, долго и трудно шедший к своей цели, шедший, шедший и наконец дошедший.

– Послушайте… – обратившись к нему, с интересом сказал Аркадий, – вы как бы… собственно, вас теперь ведь и Юрой не назовешь?

Спрошенный рассмеялся, искренне, от души.

– Да отчего же нет? Зовите Юрой, я уж к этому и сам привык. Останемся тезками с Георгием Сергеевичем!.. Впрочем, я понимаю, разумеется, что вы хотите сказать. Понимаю и охотно вам отвечу.

Прежде чем ответить, правда, он прервался, сжал губы и сдвинул брови – словно призадумался, с чего начать. Подумал, просветлел лицом. Тряхнул головой и начал:

– Думаю, вас уже ничем не удивить. Дело в том, что я как таковой не принадлежу к роду людскому, личность моя – совсем не Homo sapiens, не человек разумный. Хотя, безусловно, разумный, и в каком-то смысле человек.

Аркадий хмыкнул:

– Замысловато. – И покачал головой.

– Ничуть, – спокойно возразил Юра. – Вы сейчас все поймете. Это все совершенно не сложно. Видите ту полянку, там, на склоне?.. Впрочем, что это я спрашиваю. Вы же сами обратили на нее внимание. Так вот, эта самая полянка и есть настоящая цель нашего маршрута. Место, где сходятся пути. Да там же и расходятся… Вернее, не сама поляна, а то, что на ней.

– Батюшки, – сказал Егор. – И что же на ней такое?