– Тебя заставили? – спросила Вера. – Правильно, да, Игорь, тебя уволили? Запретили ко мне приходить? Я ведь так и думала.

– А ты что, спортом каким-то занималась? – спросила я громко, поймав очередной недоуменный взгляд от Веры. – Удар какой поставленный. Синяк останется… опять.

– Слышала я эту историю о твоем синяке.

– От кого? – удивилась я.

– От Постникова слышала, – ухмыльнулась Вера. – Он, правда, меня знает в немного другом обличье. Я же в вашей богадельне уже давно.

– Серьезно? – удивилась я.

– С тех пор, как он туда устроился, – и Вера кивнула на Игоря. – Почти с самого начала.

– Но как? – искренне удивилась я. – Не могла же ты постоянно под меня гримироваться?

– Нет, конечно. Я и не собиралась.

– Она украла пропуск у одной нашей беременной сотрудницы. Она в декрете, на работу не ходит уже полгода. Вера, оказывается, по ее пропуску проходила, – сказал Игорь.

– Но к тебе я ходила под другим именем, – поправила его Вера. – И ты меня даже не узнал, да? Вот скажи, – Вера резко подскочила к Игорю и села на стул рядом. – Скажи, ты хоть раз почувствовал, что к тебе на прием пришла старая знакомая? Я тебе много рассказывала.

– Ты многое придумала, – поправил ее Игорь. – Неправду.

– Да ну, какая разница. Настоящий профессионал должен был догадаться.

– Я теряю квалификацию, – прохрипел Игорь. Вера повернулась ко мне.

– Все гениальное просто, да? Я сказала, что у меня проблемы с мужем, что он мне изменяет, что он на стороне живет с любовницей. Я ведь рассказывала про тебя! – улыбнулась она. – В каком-то смысле я говорила чистую правду.

– Я никогда не был твоим любовником, – опять поправил ее Игорь.

– Ты просто не мог нарушить этику. Я понимаю. И потом, я же была ужасна. Сейчас я изменилась, совсем другая. Я же изменилась, да? Уже не та безвольная лунатичка, что пыталась покончить с собой. Сколько я уже могу умирать в самом деле! – устало выдохнула Вера.

– Понимаю, – пробормотала я.

– Ничего ты не понимаешь. Не знаешь, каково это – задыхаться, даже когда воздуха слишком много. Он говорил, что у меня талант. Только с его Анной я не могла справиться – так она в его голове засела. Думаешь, он любит тебя? По-настоящему он только ее любил. И продолжает любить. Так ведь, Игорь?

– Продолжаю, – ответил Апрель ровно.

– Продолжаешь? – повысила тон Вера, и вдруг, снова совершенно неожиданно, она бросилась ко мне. Она схватила за веревку и начала душить меня. – А если я ее задушу, твою Ромашку, разлюбишь ты Анну?

– Не разлюблю, – процедил Игорь тем же ровным тоном, но что-то показалось мне странным в том, как он это сказал. Я подумала – вот и все. Сейчас она меня придушит. Весь мой план – глупость, глупость. Все, как всегда очень, очень плохо. Тихо, стало тихо, как в танке. Игорь что-то бормотал. Я скосила глаза и скорее прочитала по губам, чем услышала:

– Держись, Ромашка!

Я увидела, как побагровело лицо Апреля. Все случилось очень быстро, Игорь рывком поднялся, откинув ногой стул, затем рванул на себя стол, к которому он был привязан. Веревка впилась ему в горло, но Игорь, кажется, даже не обратил на это никакого внимания. Он вдохнул поглубже, а Вера отпустила меня и попыталась остановить его.

Через долю секунды Игорь бросился на Веру – как был, столешницей вперед, двигая ею, как тараном, наваливаясь столешницей на свою бывшую пациентку, подминая ее под себя с ужасным рычанием и хрипом. Вера повалилась назад, на спину, но потянула меня за собой, зацепила веревку и еще сильнее ее натянула. Я задыхалась. Ни одной мысли, даже «все очень плохо» – сейчас в голове было только то, что мы тут подохнем все в этих мерзких веревках, какая нелепость.

И я ничего не могу сделать. Темнеет в глазах. И какой-то тарарам и грохот. Последнее, что я еще регистрирую своим тающим сознанием. Я хочу жить.

Люди говорят, что у всех есть свои скелеты в шкафах, у всех имеется какое-никакое темное прошлое, но еще никогда чье-то темное прошлое не пыталось поставить крест на моем вполне счастливом настоящем. Конечно, я могла всего этого избежать. У меня же было предчувствие нехорошего. Я могла просто не заходить в квартиру, дождаться специально обученных людей, которые сделали бы все правильно, и мне бы не пришлось рисковать здоровьем. Ведь я поняла, что что-то не так, в тот самый момент, когда увидела мусор на полу в тамбуре, там, где лежал скошенный придверный коврик. Неизвестно, сколько времени прошло с того момента, как я ступила на порог квартиры, по которой ходил этот весьма неприятный, смертельно опасный призрак прошлого – Вера, – но знаю, что не могла не войти туда.

Я не была готова потерять Игоря.

Нет, конечно, у меня был план. У Фаи Ромашиной всегда есть план, и он, как правило, фигня полнейшая. После того как Вера захлопнула за мной дверь, единственное, на что я рассчитывала, так это на Юрку Молчанова. Нашла, на кого надеяться! Конечно, в целом Молчанов предпочтет брать интервью у живой меня, нежели фотографировать мой труп. Может быть, мертвая я для его новостей даже лучше.

Сознание возвращалось ко мне медленно, в час по чайной ложке, я словно плавала в молоке, где также были размешаны звуки, движения, какие-то ударно-волновые явления, которые заставляли меня то подниматься на поверхность, то снова опускаться на дно. Я понимала: Юрка Молчанов опоздал. Может быть, рассказов про очистки от фисташек не хватило для полиции, чтобы выписать ордер на взлом двери. Может быть, СМС, которую я отправила Юрке, разговаривая с Игорем через дверь по громкой связи, вообще просто не дошла. Или, возможно, я написала что-то не то, и Молчанов просто не смог разобрать мой суматошный бред и не понял, что мы оба – и я, и мой похожий на красивого, грациозного кота любовник Игорь Вячеславович Апрель – подвергаемся реальной опасности. В любом случае Юрка Молчанов опоздал.

– Ромашка, ты как? – услышала я, когда вместо молочно-кисельного мира мой взгляд снова смог уцепить краешком часть нашего подлунного мира. Надо мной нависало лицо Игоря. Я попыталась убедить себя, что мы с ним оба в раю, что материалисты все же оказались не правы и посрамлены, но Апрель был таким лохматым, бледным и с кровоподтеком в районе губы – в общем, не мужчина, а мечта. Нет-нет, вряд ли мы в раю.

– Все очень плохо, – прохрипела я, и Игорь с облегчением улыбнулся.

– Это очень хорошо, – кивнул он, растирая мне потерявшие чувствительность запястья. У Апреля по шее шел ярко-бордовый след – неровная, неприятная линия. Я подозревала, что и на моей «красуется» такое же «колье».

– А она? Где Вера? – Я дернулась и инстинктивно пригнулась, ожидая по привычке, что веревка вцепится мне в горло. Как быстро возникают привычки, когда хочешь жить.