Мама положила вилку.

— Выглядит не слишком привлекательно, вот и все, что я хочу сказать. Ты же сама удивлялась, что у меня пропал аппетит.

Мама вытерла губы салфеткой, сделала глубокий вдох и спросила:

— Где и как кормит своих детей королева Эна?

— Не знаю, не видел, — запинаясь, ответил я. — Может быть, она отдает их кормилице.

Персиваль хихикнул.

— У нее, конечно, много детей, — сказала мама. — Все — погодки и, говорят, не очень-то крепкие. Может, из-за того, что она их сама не кормит?

— Слушай, хватит об этом, а?

— Тебя, Фелю, я кормила за столом, в церкви, на улице, на лестнице. Много где.

Она ставила меня на место, напоминала мне о том, что и я был маленьким.

— Пожалуйста, мама…

— Я не нуждаюсь в том, чтобы короли указывали мне, как жить, — отрезала она. — Я рада, что у тебя в Мадриде все хорошо, но не забывай, жизнь при дворе имеет очень мало общего с реальностью.

— А вы знаете, — решил я сменить тему, — мне при дворе оказали поразительную честь… — Я подбирал слова, собираясь рассказать о сапфире, но так, чтобы это не выглядело хвастовством.

Но мама, похоже, меня не слушала:

— Учись на здоровье и добивайся успехов. Но не теряй головы.

— Вернее сказать, я получил награду, — снова затянул я и сам почувствовал, как фальшиво звучат мои слова. И тогда я жалко улыбнулся: — В общем, это просто подарок…

— Жизнь никому не дарит подарков, — сурово сказала мама. — Вспомни про бесплатные уроки виолончели! — Ее голос дрогнул. — И про пианино! — Она швырнула салфетку на стол и вышла из комнаты.

Повисло тяжелое молчание, которое прервала Луиза:

— Ты и правда видел королеву?

— В основном затылок, — буркнул я.

Персиваль рассмеялся. Я решил, что пока ни слова не скажу им о сапфире.

Среди ночи меня разбудил Персиваль. Сначала я почувствовал прикосновение грубой ткани рукава, а затем меня обдало какой-то скипидарной вонью. От брата несло самогоном — мерзкий запах, совсем не похожий на аромат местного ликера, который обычно употреблял наш отец.

— Одевайся.

— Почему ты в пальто?

Я сел и стукнулся головой: забыл, что сплю под обеденным столом, вытянув ноги в сторону балкона. С улицы донесся залихватский свист: нас ждали друзья Персиваля.

На улице я остановился чуть поодаль от их компании. Персиваль о чем-то перешептывался с одним из приятелей. Мне почудилось или это был маленький Хорди? А рядом с ним кто — кузен Ремейя? Я услышал свою старую кличку — Спичка.

— Возле церкви, — уже громче заговорил Персиваль, — он спрятал тачку. Если я не смогу бежать достаточно быстро, они меня на нее погрузят.

Больше я ничего не разобрал, да не особенно и вслушивался. Просто мне было приятно, что Персиваль взял меня с собой.

Под пешеходным мостиком у них были припрятаны три фонаря и несколько толстых палок. Зажгли первый фонарь, и я наконец-то сумел разглядеть их лица. Пламя колыхнулось, упали тени, и вместо полных щек и взъерошенных волос моему взору предстали красные глаза, посверкивающие из-под туго повязанных вокруг лба цветных платков, и нервно дергающиеся кадыки. Это были не мальчики, которых я помнил, это были мужчины. И то, что они замышляли, не могло быть невинным озорством. Смех сменился нервным хихиканьем, а затем тревожным покашливанием. Обматывая палку тряпкой, Хорди посетовал, что у него заболел сын, он кашляет кровью, жена совсем сбилась с ним с ног, поэтому ему надо поскорее вернуться домой. Он опустошил бутылку, принесенную Персивалем, и разбил ее об одну из деревянных свай мостика. А я никак не мог прийти в себя. Маленький Хорди женат? У него есть сын?

— Персиваль, куда мы идем?

— Я же тебе говорил. В церковь.

— Зачем?

Он не ответил и отвернулся. Кузен Ремейя произнес имя отца Базилио. Он сделал ударение на последнем слоге и добавил еще один, так что получилось Базили-оро — «золотой Базиль».

— Отец Базилио никакой не богач, — сказал я. — Он даже не ест мяса.

Человек по имени Куим поднес спичку к тряпичному факелу, но остальные замахали на него руками: рано, надо пересечь город в темноте. Он бросил факел на землю и стал затаптывать пламя.

— Я хочу сказать, не только по пятницам. Вообще не ест.

Куим задохнулся от негодования. У одного из мужчин забулькало в горле — это был подавленный смех.

— У него даже нет служанки, — продолжал я. Все знали, что под видом служанок у священников обычно живут их подруги. Во всяком случае, у большинства из них.

Никто меня не слушал.

— Мы всегда приносили ему — скажи, Персиваль! — приносили ему помидоры.

— Мы дадим ему помидоров, — пробормотал один из них.

— К чему тратить помидоры? — спросил кто-то. — И булыжники сгодятся.

— Послушайте! — не сдержался я. — Если вам нужны деньги, то вы идете не туда. Видели бы вы, в каких носках ходит отец Базилио!

Мои слова произвели на них не больше впечатления, чем если бы это был комариный писк.

Только Персиваль соизволил повернуть голову в мою сторону. Мерцающий фонарь Куима на миг высветил его профиль.

— Церковь купается в роскоши, — сказал он.

— Но наш храм — не вся церковь.

— Они не платят налоги, а у нас отбирают фермы! Только Овьедо, конечно, не трогают. — Овьедо звали герцога, на которого работал дон Мигель Ривера. — С тех пор, как вы сбежали в Барселону, он разбогател вдвое.

По тому, как Персиваль это сказал, выходило, что мое стремление к музыкальной карьере и растущее богатство аристократии были явлениями, непосредственно связанными между собой.

— Отец Базилио тебя узнает! — Я дернул Персиваля за рукав. — Ты что, забыл, что завтра крестины твоего племянника?

Персиваль повернулся, положил руки мне плечи и уперся лбом в мой лоб.

— Базилио не выйдет из церкви. Он знает, как себя вести. Мы никому не собираемся причинять вреда. Просто делаем предупреждение.

— Нельзя так, — сказал я.

— Тебе просто нравится священник.

— Дело не в нем. На его месте мог быть любой другой. Есть другие способы… Предупреждать можно по-разному.

— Какие же? Может, нам переговорить с людьми в кортесах? С теми, кого выбирал Овьедо? С теми, кто устраивает братьев Ривера? — Он отвернулся и закашлялся. — Или ты имел в виду короля? Ну-ну. Давай, поговори с ним. А мы пока тут подождем. — Поскольку я молчал и не двигался, он продолжил: — Что вы вообще обсуждаете с королем? Скачки? Проституток? Только не прикидывайся, что он к тебе прислушивается. Они никогда не слышат таких людей, как мы.