Знаете, когда денег катастрофически не хватает на еду, и снимать комнату становится совсем не по карману, мне пришлось записаться добровольцем в службу охраны лагеря для военнопленных. Тот находился близ Траунштайна, и содержал военнопленных солдат российской и французской армий. Это место находится неподалеку от австрийской границы.

Там он продолжал рассуждать обо всех событиях, как «об ударе ножом в спину» победоносной германской армии. Следует отметить, что это было самое распространенное мнение в тот период. Люди искали оправдание и легко находили их в размытых образах внутреннего врага Германии.

– Но лагерь очень скоро расформировали, и мне пришлось опять вернуться в Мюнхен, в расположение казармы седьмой роты первого резервного батальона второго Баварского пехотного полка. Там я близко знакомился с художником Максом Цепером и Фердинандом Штегером, которые признали некоторые мои таланты. Они пророчили мне блестящее будущее художника. Но этот период можно назвать очень неспокойным, власть в городе перешла в руки коммунистическим Советам. И лишь благодаря своему карабину, мне удалось избежать плена.

Именно тогда я поступил на недельные курсы агитаторов «Vertrauensmann». Там нас простых слушателей, готовили для агитационной подготовки, чтобы вести разъяснительные беседы среди солдат, возвращающихся с фронта. Нам приходилось часто между собой вступать в полемические дискуссии, чтобы научиться отстаивать свои взгляды. Лекции вел и господин Готфрид Федер, будущий экономический теоретик нашей партии. Я смог произвести должное впечатление на руководителя отдела агитации четвертого Баварского командования рейхсвера. Поэтому очень скоро был назначен на офицерскую должность, чтобы вести политические функции просвещения в масштабах армии. Мне пришлось многому заново научиться. Я ночами запоем читал книги из библиотеки Фридриха Кона, и старался практиковаться, как оратор.

Да, стоит отметить, что как яркая и темпераментная личность он привлекал к себе внимание слушателей. Его линия поведения резко изменилась. Еще он стал ярым антисемитом.

– Резким поворотом в моей политической карьере было мое выступление в сентябре в пивном ресторане Штернекербра на заседании Немецкой рабочей партии (DAP). Следовало убедить всех слушателей, что будущее Германии в единстве и целостности всего государства. Что следует переломить сложившуюся ситуацию социально– экономических условий нашей страны, уверенно взять реванш за финальный позор в войне, чтобы смыть наше национальное унижение, пересмотреть решения всех последних договоров. А независимость таких крупных областей, как Бавария, она только вредит общему делу. Знаете, все словно ждали моего выступления. Да, это был мой первый ощутимый успех! Я тогда почувствовал зал. Антон Дрекслер и его соратники предложили мне вступить в DAP, что я сразу же и сделал, без сожаления покинув воинскую службу. Там я стал тоже отвечать за партийную пропаганду. Поверьте, быть членом политической партии намного лучше, чем оставаться особым офицером просвещения армии. Именно в это время я смог познакомиться с модным учением Блаватской, которая смогла увязать воедино практическую науку, восточный оккультизм и традиционный европейский мистицизм. Ее идеи как раз смогли выплеснуться за пределы светских салонов, и попали к нам, в Германию.

Помнится, когда я в Вене, еще будучи молодым, никому неизвестным художником, часами простаивал перед выставленным в музее "волшебным копьем", то уже тогда мечтал о мировом величии нашей нации. Я словно чувствовал то нервное напряжение, которое исходит в наш мир от этого магического предмета. Считалось, что тот, кто владеет этим копьем, может управлять миром. Мне, как бывшему солдату очень хотелось управлять этим миром, тем более, что все эти мистические идеи и магические формулы находятся рядом, стоит только протянуть к ним руку. Еще я смог посещать заседания тайного общества "Германенорден", где моя тонкая психика реагировал на необычные заклинания и ритуальные обряды. Да, не скрою, в тот период я был простым агентом армейской контрразведки.

Гости сидели, как загипнотизированные, не двигаясь. Лишь только женщина поправила платье, переставила свои красивые ноги, сняла некое наваждение, полученное от голоса, к которому она так привыкла.

– Двадцать четвертого февраля 1920 года мы организовали в пивном зале Хофбройхаус первое из публичных мероприятий партии. Там выложили основную программу партии, с требованием отмены Версальского договора, введением в стране новых социалистических преобразований и сильной централизованной власти. С Антоном Дрекслером и господином Готфридом Федером мы назвали это программой «двадцати пяти пунктов». Тогда же партию переименовали в NSDAP (нем. Deutsche Nationalsozialistische Arbeiterpartei – немецкая национал– социалистическая рабочая партия). Так мы смогли оповестить о том, что ожидал от нас каждый гражданин страны. Отменить условия Версальского договора, что может быть проще? Ну, кто сможет это нам запретить? Власть? Она была даже не способна справиться с настоящими экономическими проблемами, и пребывала в глубоком политическом кризисе. Безработица, деноминация марки, постоянные недовольные выступления жителей крупных городов. Поверьте, что власти было пока не до нас. Возможно, что наоборот, властям требовались перемены.

Кто еще остался? Сторонники Версальского мира? Великобритания, Франция? Так они тоже находились в незавидном положении. Разруха после войны, та же безработица. Толпы чужих иммигрантов. Затянувшаяся военная интервенция в Советской России, откуда коммунистическая зараза уже распространялась повсюду. Единственное, что Франции удалось добиться, так это в 1923 году начать оккупацию нашего Рура. Нет, в остальном им тоже было не до нас.

И нас ждал успех. Знаете? А внутрипартийная борьба только укрепила наши ряды. Мне даже удалось сместить Антона Дрекслера, он тогда занял почетную должность председателя, но уже без реальных полномочий. Правда, потом последовал мой месячный арест в мюнхенской тюрьме Штадельхайма за срыв выступления баварского политика– сепаратиста Отто Баллерстедта.

Вождь устало закрыл кистью руки глаза. Было видно, что они у него нервно подрагивали, очевидно, воспоминания унесли его в далекое прошлое. Никто не смог прервать молчания. Генерал устало заерзал на своем месте, среди остальных он выглядел единственных официальным лицом, остальные слушатели были одеты в светские костюмы и платья. Где – то потрескивал камин, следовало подкинуть дров, но никто не решался сдвинуться со своего места. Прислуга тоже не торопилась появиться, чтобы выполнить ряд обычных занятий, сменить кофейные чашки, долить желающим красного вина в бокалы.

Кризис.

– Именно новый политический кризис в стране, связанный с оккупацией Рура, позволил народу выступить против социал– демократического правительства, которое сначала призвало немцев к сопротивлению, а затем беспрекословно приняло все требования Франции. Поэтому мгновенно подвергалось нападкам и со стороны всех правых партий, и даже со стороны коммунистов.