Додико смотрел им вслед. Когда они скрылись из вида, он пришпорил коня и поскакал в сторону Леона. В глубине души он надеялся, что торговец из Толедо его не обманет.

Горная тропа ложилась под копыта коней и вела трех друзей на север. Чем больше они удалялись от дороги на Леон, тем уже она становилась. Додико теперь, наверное, уже далеко от них. Уберто и Гийом, оба недовольные по одной и той же причине, ехали сзади торговца, не осмеливаясь требовать от Игнасио объяснений, куда они едут, хорошо зная, как он умеет отгораживаться своим задумчивым взглядом, словно щитом, от путаницы чувств.

Миновав какую-то безымянную деревню, они продолжили путь по не мощеной, но утоптанной тропинке, которая спускалась в долину, и вскоре проехали мимо мозарабской церкви Сан-Мигель де Эскалада. Заходящее солнце опускалось на склоны гор, словно в уютную постель, и удлиняло тени от колоннады.

Скоро проезжая дорога окончательно потерялась среди широких лугов, словно растворилась в массе растрепанной горячим ветром травы.

До наступления темноты три друга подъехали к затерянной в долине деревенской усадьбе, чьи сложенные из сланца стены возвышались среди мирных полей, засеянных овсом, олив и виноградников. Дом, стоявший в центре, господствовал над всем имением. Его вид успокаивал душу, словно объятия матери.

Игнасио придержал коня и уже медленнее подъехал к ограде. Уберто смотрел, как он спускается с седла и замирает на месте, прислонившись к забору. Мальчик никогда еще не видел торговца таким. Игнасио пребывал в нерешительности, был задумчив и грустен, опустил голову, словно околдованный атмосферой этого затерянного места.

Потом торговец встал на колени, погладил рукой пучок травы, сорвал какой-то белый цветок, полузакрыл глаза, вдохнул его запах и бросил цветок по ветру. Это был его собственный обряд встречи с давними воспоминаниями, почти религиозная церемония, выражавшая тоску по родному дому.

Вдруг тишину разорвал мужской голос, раздавшийся от фасада дома:

— Эй, прохожие! Что вы тут делаете? Эта земля — солар, частное владение.

Услышав это, торговец улыбнулся и громко крикнул в ответ:

— А кто хозяин владения?

— Донна Сибилла! Она хозяйка всего, что вы видите.

Слуга донны Сибиллы, мужчина примерно тридцати лет, худой, с густыми бровями и низким лбом, по-прежнему сердитый и готовый дать отпор, проворно прошел по двору и оказался перед ними. Он внимательно оглядел Уберто, потом Гийома и, наконец, перевел взгляд на Игнасио, остановившись в нескольких шагах от торговца. Вдруг он широко раскрыл глаза и воскликнул:

— Матерь Божия, не верю своим глазам! Хозяин, это в самом деле вы?

— Да, Пабло, это действительно я, — ответил Игнасио, кладя ему руку на плечо. — Как ты вырос! Когда я видел тебя в последний раз, ты был мальчишкой, ниже, чем овсяный колос.

— Прошло так много времени, хозяин. Ох! Как хозяйка будет рада, когда узнает! Как будет рада! Мы ведь уже думали, что вы… — Слуга прикусил язык, потом пробормотал: — Нет, этого говорить не надо! Даже думать о таком нельзя, а то накличешь несчастье.

И от избытка чувств он опустился перед Игнасио на колени.

— Встань, Пабло. Я так устал, что могу свалиться на тебя, — добродушно сказал Игнасио. — Лучше скажи мне, как здоровье хозяйки.

— Хорошо. Да, все хорошо — и с ней, и с имением, — ответил слуга раньше, чем Игнасио успел договорить.

Торговец кивнул и сказал:

— А теперь отведи нас в дом. Мне и моим друзьям надо отдохнуть.

Пабло улыбнулся и пошел к входу в дом, продолжая весело бормотать:

— Как хозяйка будет рада! Как будет рада!

Уберто наблюдал за их встречей с изумлением. Потом, идя рядом с торговцем, молчал, не зная, что сказать. Значит, здесь дом Игнасио? Кто же такая донна Сибилла?

Переступив порог, они оказались лицом к лицу со старой цыганкой в черной шали. Как только эта женщина их увидела, на глазах у нее выступили слезы. Стараясь овладеть собой, она стиснула кулаки и прижала руки к груди. Потом нерешительно, словно не вполне веря в то, что видит, пошла навстречу трем друзьям. Остановившись перед Игнасио, она взяла обе его руки в свои и поцеловала.

— Сколько времени прошло, хозяин, — взволнованно пробормотала она.

Торговец не стал останавливать это излияние чувств, лишь погладил цыганку по голове и сказал:

— Не плачь, дорогая Нина. Лучше скажи мне, где сейчас Сибилла.

Непрерывно всхлипывая, старушка ответила, что хозяйка легла в постель и уже спит.

— Не разбудить ли ее? — спросила она.

Игнасио ответил «нет». По его поведению невозможно было угадать, что он чувствует.

— Хотите есть, хозяин? — спросила служанка, а потом перевела взгляд на двух молодых друзей Игнасио. — Приготовить что-нибудь вам и вашим спутникам?

— Не надо, мы поедим завтра. Проводи моих друзей в комнаты для гостей и иди отдыхать. Я знаю этот дом и сам найду в нем дорогу.

Старушка согласилась и сделала молодым людям знак следовать за ней.

Перед тем как уйти, Уберто взял торговца за руку, собираясь попросить объяснений. Игнасио успокоил его взглядом, сказав только:

— Поговорим завтра.

Мальчику пришлось покориться и пойти вместе с Гийомом и служанкой.

Игнасио шел через комнаты дома, стараясь не нарушить тишины, но в его походке не было уверенности. Каждый нюанс в этом доме напоминал ему об аромате обожженных солнцем андалузских камней. Эта игра обоняния была ему хорошо знакома. И так же были знакомы каждая складка на занавесках и скрип перегородки. Ничего не изменилось с тех пор, как он ушел отсюда.

Ему показалось, что среди этих стен еще слышны звуки давних дней. Он обрадовался, но радость оказалась недолгой, через минуту эхо прошлого исчезло, и в доме осталось лишь молчание ночи, холодное и враждебное.

А как она? Ждет его до сих пор или не вынесла одинокой и унылой жизни и сдалась? В конце концов, сдаться — это по-человечески. Поток времени уносит все, как река в дни разлива.

Игнасио почувствовал себя чужим в этом доме. Казалось, что прошлая жизнь больше не принадлежит ему. Разве Сибилла вообще была обязана его ждать? Почему она должна помнить, что у нее есть муж? Пятнадцать лет — это много!

Он остановился перед портретом женщины, висевшим на стене, и горько улыбнулся.

Потом подошел к двери спальни, помедлил мгновение и шагнул за порог.

Сибилла открыла глаза, повернулась на постели, глубоко вдохнула ночной воздух и стала наугад ощупывать руками темноту. В ее ушах еще звучали отголоски снов, но разбудил настоящий шум. Она стала медленно осматриваться, старательно вглядываясь в темноту, и вдруг увидела его.