– Послушай, Руфус, мама умерла, ладно? Уже давно. И она не может знать, как выглядит ее могила. А я не собираюсь тащиться в проклятую Алабаму, чтобы смести листья с проклятого куска земли после того, что там произошло. После того, что тот город сделал с нашей семьей… Я надеюсь, они будут гореть в аду, каждый из них, все до единого. Если Бог есть, а я лично очень сильно в этом сомневаюсь, именно так Он должен с ними поступить. Если тебе охота беспокоиться из-за мертвых, валяй. Я же буду волноваться о том, что действительно важно: как сохранить тебе и мне жизнь.

Руфус продолжал смотреть на брата. Он хотел сказать ему, что Бог существует, что именно Он помогал ему все эти годы, особенно когда ему хотелось свернуться в клубок и погрузиться в забвение. А еще что человек должен уважать мертвых и место их последнего упокоения. Руфус дал себе слово, что, если останется в живых, обязательно поедет на могилу матери. И они снова встретятся, несмотря ни на что.

– Я разговариваю с Богом каждый день.

Джош фыркнул.

– Это очень хорошо; я рад, что Ему есть с кем поговорить.

Они снова замолчали, пока Джош не спросил:

– Слушай, а как звали того парня, который приезжал с тобой встретиться?

– Сэмюель Райдер?

– Нет, молодого.

Хармс задумался.

– Майкл какой-то…

– Ты сказал, он был из Верховного суда? – Руфус кивнул. – Так вот, они его убили. Его звали Майкл Фиске. В любом случае, они его прикончили. Я видел в новостях по телевизору, перед тем как пойти к тебе.

Руфус опустил глаза.

– Проклятье… я так и думал, что они с ним разберутся.

– Он поступил глупо, когда заявился в тюрьму.

– Он пытался мне помочь. Проклятье, – повторил Руфус и замолчал.

А грузовичок продолжал ехать вперед.

Следуя указаниям Джона, Сара доехала до района, где жил его отец, на окраине Ричмонда, и свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку. Трава кое-где стала коричневой после очередного жаркого и влажного ричмондского лета, но пышные клумбы перед домом выглядели ухоженными и явно не знали недостатка в воде.

– Ты вырос в этом доме?

– Другого у моих родителей никогда не было, – Фиске огляделся по сторонам и покачал головой. – Я не вижу машины отца.

– Может, она в гараже.

– Там нет места. Он работал механиком сорок лет и накопил кучу разного хлама. Он ставит машину на подъездной дорожке. – Джон взглянул на часы. – Интересно, где отец может быть?

Он выбрался из машины, и Сара вслед за ним.

Джон посмотрел на нее через крышу.

– Ты можешь остаться здесь, если хочешь.

– Я пойду с тобой, – быстро ответила она.

Фиске отпер входную дверь, и они вошли в дом. Джон включил свет. Миновав маленькую гостиную, они оказались в прилегающей к ней столовой, и Сара увидела коллекцию фотографий, стоявших на столе. На одной был изображен Джон Фиске в футбольной форме, на лице следы крови, на коленях пятна травы, потный и очень сексуальный. Через секунду она поняла, что ведет себя неприлично и, почувствовав вину, отвернулась и принялась рассматривать другие снимки.

– Похоже, вы с Майклом активно занимались спортом.

– Майкл был настоящим спортсменом в нашей семье. Все рекорды, которые я устанавливал, он побивал. Причем легко.

– Я смотрю, у вас была спортивная семья.

– А еще он был отличником в своем классе, со средним баллом существенно выше четырех и практически высшим на экзаменах на выявление академических способностей и при поступлении на юридический факультет.

– Твои слова звучат так, будто ты им гордился.

– Им многие гордились, – сказал Джон.

– А ты?

– Кое-что в нем вызывало мою гордость, но не всё.

Сара взяла со стола фотографию.

– Ваши родители?

– Тридцатая годовщина их свадьбы, до того как мама заболела.

– Они выглядят счастливыми.

– Они и были счастливы, – быстро сказал Джон. Ему стало не по себе от того, что она видит эти напоминания о его прошлом. – Подожди здесь.

Он отправился в заднюю комнату, которая когда-то была их с Майком спальней, а теперь превратилась в маленький кабинет, и включил автоответчик. Отец не прослушал его сообщения. Джон уже собирался выйти из комнаты, когда его взгляд упал на бейсбольную перчатку, лежавшую на полке, и он взял ее в руки. Когда-то она принадлежала его брату. Резинка кармашка порвалась, но кожа была тщательно смазана маслом – разумеется, отцом. Майк был левшой, но они не могли позволить себе купить для него специальную перчатку, поэтому Майк научился ловить мяч, снимать перчатку и делать бросок. Причем с такой скоростью, что бросок у него получался даже лучше, чем у правшей. Джон помнил его быстрые, ловкие движения и мелькание рук и подумал, что для его брата не существовало никаких препятствий. Он положил перчатку на место и вернулся к Саре.

– Он не прослушал мои сообщения.

– Есть какие-то идеи, куда он мог уехать?

Джон задумался на мгновение и щелкнул пальцами.

– Папа обычно говорит миссис Герман.

Пока его не было, Сара снова оглядела комнату и увидела маленькое письмо в рамке на деревянной подставке, вокруг которого была обернута лента с медалью. Она взяла ее в руки и прочитала письмо. Медаль за отвагу, выдана патрульному Джону Фиске, о чем и говорилось в письме. Быстро подсчитав в уме, девушка пришла к выводу, что Джон получил медаль незадолго до того, как ушел со службы в полиции. Она так и не знала, почему он принял такое решение, а Майкл не рассказывал. Услышав, что открылась задняя дверь, Сара быстро вернула на место медаль и письмо.

– Отец в трейлере, – сказал Джон, войдя в комнату.

– В каком трейлере?

– У реки. Он ездит туда рыбачить. На лодке.

– А ты можешь ему позвонить?

Джон покачал головой.

– Там нет телефона.

– Ладно, тогда поехали. Где это находится?

– Ты уже сделала сегодня гораздо больше, чем того требует долг.

– Мне не сложно, Джон.

– Туда добираться полтора часа.

– Ну, эта ночь уже все равно вышла за рамки обычной.

– Ты не против, если я поведу? Дорога туда не самая лучшая и проходит в стороне от шоссе.

Сара бросила ему ключи.

– Я уже начала бояться, ты не попросишь, – сказала она.

– Давай я скажу тебе, что произошло. Среди прочего ты позволил ему сбежать.