– Я проходил стажировку в Ричмонде, в конторе адвоката по уголовным делам, и многому у него научился. Получил диплом и допуск к юридической практике, – сухо добавил он. – Это единственный способ стать адвокатом, если ты настолько глуп, что не в состоянии сдать экзамены в университет на юридический факультет.

– Вы совсем не глупы.

– Спасибо, но откуда вам знать?

– Мы видели вас на судебном процессе.

Он резко повернулся и пристально посмотрел на нее.

– Не понял?

– Мы с Майклом летом ездили в Ричмонд и видели, как вы выступали на выездной сессии суда. – Сара не собиралась говорить о своей второй поездке.

– Почему вы не дали мне знать, что приехали?

– Майкл считал, что вы будете недовольны, – пожав плечами, ответила девушка.

– И с чего это, увидев брата, я должен был рассердиться?

– Не спрашивайте меня. Он же был вашим братом. – Когда Джон ничего не сказал, Сара продолжила: – Вы производили сильное впечатление. Думаю, вы могли бы убедить меня стать адвокатом по уголовным делам. По крайней мере, на какое-то время, чтобы попробовать себя, посмотреть, что это на самом деле такое.

– Вы полагаете, вам понравилось бы?

– А почему нет? Закон может стать благородным призванием защищать права других людей. Бедных. Мне очень хотелось бы послушать про ваши остальные дела.

– Правда?

– Истинная, – с энтузиазмом ответила Сара.

Джон сел поудобнее, сделав вид, что задумался.

– Хорошо, посмотрим. Был такой Рональд Джеймс, так его звали на самом деле, но он предпочитал, чтобы его называли Папочка из Задней Двери. Имя указывало на выбор сексуальной позиции во время жестокого изнасилования шестерых женщин. Я добился сделки с правосудием, хотя все женщины указали на него во время полицейского опознания. Впрочем, у меня имелись кое-какие лазейки. Четверо из шестерых женщин отказались прийти в суд – не хотели снова встречаться с Папочкой. Ужас нередко делает такие вещи с людьми. У пятой в прошлом имелись темные пятна, которые мы, возможно, могли использовать, чтобы подвергнуть сомнению достоверность ее слов. Последняя женщина страстно желала его распять – ни больше ни меньше. Но один хороший свидетель – это не то же самое, что полдюжины. Итог: прокурор проиграл, и Папочка получил двадцать лет с шансом досрочного освобождения… А еще была Дженни, милая девчушка, которая вонзила топор в череп собственной бабушки, потому что, как она, заливаясь слезами, объяснила мне, старая тупая сука не отпускала ее с друзьями в молл. Мать Дженни, дочь женщины, зверски убитой крошкой Дженни, оплачивает мой счет за юридические услуги в размере два доллара в месяц.

– Думаю, я поняла, – сказала Сара сухо.

– Я не хочу лишать вас иллюзий. Парень, которого я успешно защищал в деле по обвинению в грабеже, полностью оплатил мой счет – вполне возможно, из тех денег, что украл. Я научился не задавать вопросов. Так что я плачу свою ренту ежемесячно, и мне уже довольно давно не приходилось наставлять пистолет на кого-нибудь из своих клиентов. А завтра будет новый день, как всегда. – Джон откинулся назад. – Поймайте их, мисс Эванс.

– Похоже, вам нравится шокировать людей.

– Вы сами спросили.

– В таком случае какого черта вы этим занимаетесь?

– Кто-то должен.

– Я ожидала не такого ответа, но давайте остановимся на нем, – резко сказала Сара. – И спасибо, что лопнули мой шарик, я действительно очень это ценю.

– Если я лопнул ваш шарик, вы должны меня благодарить, – сердито ответил Джон, но тут же добавил уже спокойнее: – Послушайте, Сара, я не рыцарь на белом коне. Большинство моих клиентов виновны в том, в чем их обвиняют. Мы это знаем – я и они, все знают. Вот почему девяносто процентов моих дел заканчиваются сделками с правосудием. Если б кто-то вошел в мой кабинет и заявил, что он невиновен, я бы умер от сердечного приступа. Я не защищаю всех подряд – я веду переговоры о размере наказания. Моя работа состоит в том, чтобы позаботиться о приговоре, достаточно справедливом по сравнению и с тем, что получают другие. Очень редко я выступаю в суде, где напускаю столько дыма, что он окутывает присяжных плотным одеялом; у них не остается ни сил, ни желания разбираться в деталях, и они сдаются. Впрочем, они и так не особо рвутся часами обсуждать будущее человека, с которым они даже не знакомы и на которого им глубоко наплевать.

– Господи, а что же случилось с правдой?

– Не беспокойтесь, вы ее никогда не увидите. Вы будете преподавать в Гарварде или работать в Нью-Йорке в какой-нибудь юридической фирме с золотой табличкой. И если я когда-нибудь там окажусь, то помашу вам рукой из мусорного бака.

– Вы не могли бы остановиться, пожалуйста? – вскричала Сара.

Они ехали дальше молча, пока Фиске в голову не пришла новая мысль.

– Если вы видели мое выступление, почему сделали вид, что не знаете меня, когда мы встретились в суде и Перкинс представил нас друг другу?

Сара вздохнула.

– Не знаю. Наверное, рядом с Перкинсом не смогла придумать, как сказать вам, что уже видела вас, не выставив себя дурой.

– А почему вы не хотели выставить себя дурой?

– Знаете, что говорят про первое впечатление?

Сара покачала головой. Боже праведный!

Джон смотрел на нее, и последние остатки враждебности начали отступать.

– Не позволяйте моему цинизму разрушить ваш энтузиазм, Сара, – сказал он и тихо добавил: – Ни у кого нет такого права, и я прошу вас простить меня.

– Мне кажется, вы просто делаете вид, что вам наплевать, – сказала она, посмотрев на него, потом, немного поколебавшись, не зная, говорить ему или нет, все-таки сказала: – Вы знаете маленького мальчика по имени Энис? Я видела, как вы с ним разговаривали.

Фиске удивленно уставился на нее, а потом неожиданно сообразил.

– Бар… Я знал, что видел вас раньше. Вы что, следили за мной?

– Да.

Ее честность застала Джона врасплох.

– Почему? – тихо спросил он.

– Это довольно трудно объяснить, – медленно начала Сара. – Не думаю, что я сейчас к этому готова. Я не шпионила за вами. Я видела, как трудно вам было разговаривать с Энисом и его родными.

– Это лучшее, что с ними когда-либо случалось. В следующий раз их старик мог разобраться с ними навсегда.

– И все же лишиться отца вот так…

– Он не отец Эниса.

– Мне жаль, я этого не знала.

– Нет, в действительности Энис – биологический сын того человека, но это не значит, что он его отец. Отцы не делают того, что он вытворял со своей семьей.

– Что с ними будет?

Фиске пожал плечами.